Because of multiple languages used in the following text we had to encode this page in Unicode (UTF-8) to be able to display all the languages on one page. You need Unicode-supporting browser and operating system (OS) to be able to see all the characters. Most of the modern browsers (IE 6, Mozilla 1.2, NN 6.2, Opera 6 & 7) and OS's (including Windows 2000/XP, RedHat Linux 8, MacOS 10.2) support Unicode.

Манвел Зулалян

АРМЕНИЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVI В

[стр. 16]

Глава вторая

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ АРМЕНИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVI в.

В первой половине XVI в. на территории Армении велись беспрерывные войны между османскими и сефевидскими завоевателями. В результате этих войн по мирному договору, заключенному в 1555 г. в Амасье, Армения была фактически разделена между Османской Турцией и Сефевидским кызылбашским государством (этот раздел был окончательно завершен в 1639 г.). Большая часть страны (западная и южная) попала под иго Турции, а меньшая (восточная) осталась под игом Сефевидского государства. Это обстоятельство побуждает нас, хотя бы коротко, остановиться на характеристике основных черт социально-экономического и политического строя названных выше государств, ибо только так можно получить представление о социально-экономических проблемах Армении в интересующий нас период, так как в XVI в. в Армении господствовали социально-политические порядки, установленные завоевателями, и нормы мусульманского права.

В XVI в. Османская Турция достигла наивысшей ступени своего политического и военного могущества. Она представляла собой обширное государство, расположенное на территории Азии, Европы и Африки.

Османское владычество принесло завоеванным странам жестокую эксплуатацию и ограбление трудящихся, режим произвола и насилия, религиозные гонения и т.д.

По своему государственному строю Турция в XVI в. являлась деспотическим государством, во главе которого стоял султан. Но фактически страной управляли везиры с помощью своих сановников на местах. По свидетельству источников и данных европейских путешествен-

[стр. 17]

ников, они открыто грабили завоеванные страны как в военное, так и в мирное время¹.

Правосудие, основанное на принципах шариата, находилось в руках мусульманского духовенства. Правосудие часто использовалось феодальной верхушкой как средство проведения своей ассимиляторской политики. Так, судьи под разными предлогами нередко заставляли подданных-христиан принимать ислам².

По существу кызылбашский государственный режим мало отличался от турецкого. Европейские путешественники XVI—XVII вв., описывая деспотический характер шахского правления, подчеркивают тяжелое положение угнетенных слоев населения Ирана и завоеванных стран.

Рафаэль дю Ман, долго живший в Иране и изучавший внутреннее положение Сефевидского государства, так определяет деспотический строй шахского Ирана: «Королевское (шахское. — М. 3.) правительство — деспотическое, монархическое. Король (шах. — М. 3.) наделен абсолютной властью во всем королевстве, он властен распоряжаться жизнью и смертью своих подданных» [58, стр. 14].

Государственные сановники и здесь грабили население, находившееся в их подчинении. «В Персии, — пишет дю Ман,—вместо того чтобы спросить, кто управляет той или иной местностью, спрашивают, кто объедает ее» [58, стр. 152]³.

Армянская феодальная энать уже давно подвергалась гонениям, которые начались еще во времена господства сельджуков. Сельджукское нашествие принесло разорение Армении, и значительная часть армянской феодальной знати была вынуждена покинуть свои владения и искать приюта в Византии.

Тягчайший удар армянским феодалам был нанесен монголами, и особенно ильханами, которые всевозможными способами отнимали земли у родовитых армянских феодалов, ослабляя их экономическую мощь.

¹ Об этом говорят и турецкие источники XV—XVII вв. Их авторы описывают зверства турецких завоевателей в покоренных странах и грабеж местного населения [6, стр. 14—15].
² Армянские источники изобилуют описаниями подобных случаев. Достаточно сослаться на Аракела Даврижеци (5, стр. 402— 425].
³ «Pour demander qui gouverne tel pais, l'on dit, qui est celuy qui mange tel pais ou telle province».

[стр. 18]

Во времена владычества туркмен-завоевателей из племен Кара-койунлу («чернобаранные») и Ак-койунлу («белобаранные», XV в.) огромные земельные участки в Армении были распределены в виде пожалований по праву сойургала и икты между теми кочевниками-аристократами, которые доказали свою верность туркменам-завоевателям. Не удивительно, что Дж. Барбаро представляет Армению XV в. под названием Туркмения [см. 10, стр. 196].

В XV в., по словам Григора Хлатеци, жившего в том же веке, не осталось больше уважения к «почитаемым людям», т. е. к армянским феодалам. В конце XIV в. с арены истории Армении исчез феодальный дом Прошянов, а Орбеляны Сюника и Допяны ищут приюта в соседних странах. Лишь принятие духовного сана спасло часть армянских феодалов от неизбежной утраты феодальных владений. Известно, что митрополитский престол Сюника долгое время находился в руках Орбелянов, а Ахтамарский престол — в руках Арцрунидов и т. д.

В XV—XVI вв. только в некоторых местах Армении представители армянской феодальной знати сохранили свои феодальные права, например в Нагорном Карабахе (в Восточной Армении), в Сасуне и Зейтуне (в Западной Армении). «Армянские феодалы Арцаха, — читаем мы в одном ишатакаране от 1532 г.,— являются гордостью нашего народа и всего христианства» [23, д. № 21, стр. 127]⁴.

Основная часть обрабатываемой земли Армении в XVI в. находилась в руках турецкой, курдской и кызылбашской аристократии. Однако армянской церкви и монастырям удалось и в XVI в. сохранить обширные земельные владения. Кроме того, незначительная часть земель продолжала находиться в руках представителей армянских старинных феодальных родов и землевладельцев, особенно из среды богатой сельской прослойки. О формах землевладения в Западной Армении в XVI в. можно судить на основе анализа данных османских канун-наме XVI в., касающихся Армении, рукописей Матенадарана и сведений «Шереф-наме» Шереф-хана Битлиси.

⁴ В другом ишатакаране, от 1501 г., писец Аветик из монастыря Варага прославляет деятельность армянских феодалов — парон-паронов Давида и Тахира [23, д. № 21, стр. 49].

[стр. 19]

Мы не ставили перед собой задачу изучать формы землевладения и аграрные отношения в восточной части Армении, поскольку этому вопросу посвящено большое исследование И. П. Петрушевского [101, стр. 64— 144]⁵.

Что касается западной и южной частей Армении, то данные источников показывают, что здесь в XVI в. после захвата страны турками существовавшая феодальная система землевладения была приспособлена к потребностям завоевателей и приняла следующие формы. Все обрабатываемые земли делились на три основные группы:

1. Государственные земли, часть из которых находилась в непосредственном ведении султана, его семьи и государственной бюрократии, другая же, притом большая, часть была распределена между крупными и мелкими феодалами в виде вознаграждения за их службу государству. Эти жалованные земли (бенефиции) назывались, в зависимости от размера годового дохода, зарегистрированного в реестре, хаосами (доход от них определялся в размере 100 тыс. акче⁶ [p140, стр. 464] и выше), зеаметами (от 20 до 100 тыс. акче), тимарами (до 20 тыс. акче). Доход с этих земель шел на содержание государственных сановников. В армянских источниках зеамет и тимар определяются термином «кервац» [9, стр. 559—660], букв, «прокорм», в смысле «доход».

2. Земельные владения религиозных и благотворительных учреждений (вакф). К этой категории относились огромные земельные площади.

3. Частновладельческие земли (мульк). К категории частной феодальной собственности принадлежали земли феодалов, полученные за особые заслуги перед государством. Этот вид земельного владения в XVI в. был незначительным, однако со второй половины XVI в., осо-

⁵ В восточной части Армении существовали следующие формы землевладения:
1) земли государственные, или диванские, — арази-и дивани;
2) собственные домены шахской фамилии — хасе, хасе-и шерифе;
3) земли, завещанные религиозным учреждениям, как мусульманским, так и христианским (вакф);
4) частновладельческие земли — мульк;
5) земли, составлявшие собственность сельских общин [101, стр. 78].
⁶ См. стр. 110 наст. изд.

[стр. 20]

бенно в Восточной Армении, он стал распространенной формой землевладения. Характеризуя эту форму землевладения, И. П. Петрушевский отмечает, что «мульки, или мильки» отличались от прочих видов феодального землевладения двумя основными признаками: 1) их можно было продавать и покупать, как и передавать по наследству; 2) владение ими не было связано с обязанностью несения определенной государственной службы [101, 228, 229]. В армянских областях земельными участками по праву мулька (по-армянски айреник — «вотчина»)⁷ владели не только феодалы-завоеватели, но и богатые армянские сельчане, купцы и т. д. Так, в канун-наме Эрзурума мы читаем: «И некоторые из неверных (имеются в виду армяне. — М. 3.) в городах и селах остались независимыми; и они купили мульки — сады и земли» [30, стр. 65]. Этот вид мулька уже не относился к феодальной собственности.

В южной и юго-западной частях Армении в XVI и в последующие века в основном господствовали курдские феодалы, которые владели огромными земельными владениями в качестве зеамета и тимара, арпалыка⁸, юртлыка и оджаклыка — наследственных владений с подтверждением особой грамотой (берат) от имени султана.

Несмотря на то что армянское крестьянство обрабатывало земли, принадлежавшие, как правило, феодалам-завоевателям, оно тем не менее было организовано в земледельческие сельские общины, землепользование внутри которых крестьяне регулировали сами.

В XVI в., как показывает И. П. Петрушевский, сохранилась еще известная устойчивость земледельческой сельской общины |[101, стр. 73].

Рассмотрим некоторые вопросы, связанные с армянской сельской общиной в XVI в.: управление сельской общиной, виды землепользования, классовый состав.

Как уже было отмечено, ценные материалы поэтому поводу содержатся в статье Л. С. Хачикяна «Об армян-

⁷ О значении термина «айреник» в XVI—XVII вв. см. [84, стр. 13—21].
⁸ Арпалык — земля, пожалованная старым феодалам (об этом см. 126, стр. 592—594). По д'Оссону, арпалыком назывался санджак, т. е. административная единица с прилежащими к нему окрестностями назначавшаяся мир-и ливанам и высокопоставленным сановникам султанского двора [132, стр. 613—614].

[стр. 21]

ской сельской общине в XIV—XV веках», основанной на изучении данных армянских рукописей Матенадарана XIV—XVI вв. Знакомясь с этими материалами и литературой XVI в., мы можем констатировать, что в структуре армянской сельской общины в XVI в. особых изменений не произошло.

В приведенных в статье Л. С. Хачикяна документах термин «сельская община» не встречается, а вместо него употребляется жоговурд — «народ», или «жители нашего села», или же «весь наш сельский народ — большие и малые, бедные и богатые, мужчины и женщины» [77, стр. 111]. Интересно отметить, что термин «жоговурд» в мусульманских, а в дальнейшем и в армянских источниках передается арабским термином «джам'а», который также обозначает «народ» [101, стр.73]. Встречается еще выражение «сельские домовладыки» и вообще «народ большой и малый вместе со священниками».

Во главе сельской общины стоял так называемый раис (по-арабски «рес» — «глава»). Наряду со словом «рес» встречаются и слова дзернавор, танутер⁹ («домовладыка»), кетхуда, ишхан («князь») и т. д.

Раиса выбирали из богатых сельчан-танутеров, которые играли в селах важную роль. Лишь они имели право решать важнейшие хозяйственные вопросы общины, вопросы купли и продажи земли. Раис был ответствен перед местным феодалом за сбор податей, внутренний порядок в общине и т. д.

Как отмечает Л. С. Хачикян, экономическая и юридическая основа сельской общины была еще крепка. Она была еще в силах экономически сопротивляться посягательствам как иноземных феодалов, так и местных танутеров, что, видимо, случалось часто. Раисы или дзернаворы имели право решать жизненно важные хозяйственные вопросы лишь с общего согласия всей общины.

Согласно исследованию Л. С. Хачикяна, в XIV— XV вв. земли внутри сельской общины делились на следующие основные виды:

⁹ Термин «танутер» с нахарарского периода до позднего средневековья изменил свое содержание и употреблялся в различных значениях. По мнению Л. С. Хачикяна, танутером назывались:
а) избранные руководители армянской сельской общины — раисы;
б) главы богатых сельских родов, позднее, в армянских источниках XVII—XVIII вв. обозначавшиеся персидским термином «кетхуда»;
в) главы сельских семей [77, стр. 113].

[стр. 22]

1. Пахотные земли общины, распределенные среди крестьянских семейств по системе ампа-чарека, т. е. по количеству душ в семье.

2. Частновладельческие земли, называемые мульк или айреник («вотчина»).

3. Частновладельческие земли, сдававшиеся в аренду с условием получения четверти урожая.

4. Земельные участки, пожертвованные монастырским учреждениям.

Произошли ли в XVI в. существенные изменения? Думается, что нет. Усилилась только зависимость сельской общины от завоевателей-феодалов и государства и прикрепление крестьян к земле.

Из рукописных материалов видно, насколько возросла в XV—XVI вв. классовая дифференциация в армянских селах. В этих материалах часто встречается выражение «богатые и бедные» [77, стр. 116].

Богатые члены общества имели возможность покупать земельные участки по праву мулька.

Значительная часть крестьянства была лишена земли и работала на кабальных условиях в качестве издольщиков у раисов, танутеров или же в монастырских владениях.

В рассматриваемое время население Армении состояло из двух основных классов: феодалов — господствующего класса — и крестьян и ремесленников — эксплуатируемого и угнетенного класса.

В состав класса феодалов входили:

1) феодалы-завоеватели — владельцы хассов, зеаметов и тимаров;

2) местные курдские феодалы—главы курдских племен в южной части Армении и военная знать кочевых и полукочевых племен (казылбашских и др.) в восточной, а отчасти и в южной части Армении;

3) сохранившиеся еще в небольшом количестве местные армянские феодалы из старинных родов и землевладельцы;

4) высшее мусульманское и армянское духовенство;

5) государственные сановники центральной и местной власти.

К господствующему классу относилась и армянская купеческая прослойка.

Основываясь на источниках, рассмотрим положение каждой группы основных двух классов Армении в XVI в.

[стр. 23]

Феодалы-завоеватели — владельцы хассов, зеаметов и тимаров. В Западной Армении и северо-западной ее части в XVI в. земли в основном были распределены между крупными феодалами в качестве хассов, зеаметов и тимаров по праву условного владения. У нас нет источников первой половины XVI в., в которых были бы данные о количестве хассов, зеаметов и тимаров в Западной Армении. Лишь турецкие авторы XVII в. (Айни Али, Кочибей, Кятиб Челеби, Эвлия Челеби и др.), описывая административное деление Османской империи на эйялеты (крупные административные единицы) и санджаки, или лива (мелкие административные единицы), приводят интересные сведения о количественном составе различных видов земель в Западной Армении и доходах феодалов от этих земель.

Мы не считаем лишним привести эти сведения, так как, судя по данным канун-наме армянских областей и данным документа XV в. «Пространный реестр Гюрджистанского вилайета», подобные административные деления существовали уже в XVI в.

По свидетельству турецких авторов, армянские области азиатской части империи делились на следующие административные единицы: 1) эйялет Эрзурум, 2) эйялет Ван и 3) эйялет Карс.

По Кятибу Челеби, в эйялет Эрзурум входили следующие санджаки— Эрзурум, или Карин, Испир (Спер), Басен, Тортум, Хнус, Карахисар-и Шарки, или Шебин Карахисар, Кузуджан, Мамерван или Нариман, Кеги, Мжнкерт, Маназкерт, Баязид [47, t. I, рt. I, стр. 183]. Годовой доход феодалов от одних только хассов в этих санджаках составлял 2 687 381 акче [31, стр. 192].

В Эрзурумском эйялете, по Эвлии Челеби, в XVII в. было всего 56 зеаметов и 2215 тимаров [там же, стр. 199]. По данным Эвлии Челеби, Кятиба Челеби и Кочибея, эйялет Ван включал 14 санджаков: Ван, Адильджеваз, или Ардзке, Арджиш, Муш, Баркири, Каркар, Кесани, Асиаберд, Агакис, Беникутур, Кала Баязид, Берда, Оваджык [47, t. 1, рt. 1, стр. 162]. Годовой доход только от земель хасс в эйялете, по данным Эвлии Челеби, составлял 3 525 390 акче [31, стр. 193]. В эйялете было 138 зеаметов и 516 тимаров [31, стр. 200].

Центром эйялета Карс был город Карс. По Эвлии Челеби, эйялет имел пять санджаков: Малый Ардахан, Худжуджан, Зарешад, Кехран, Кагызман. Только от

[стр. 24]

земель хасс годовой доход в этом эйялете составлял 802 530 акче. В эйялете, согласно данным Кочибея,, былo 1206 заимов и тимариотов [45, стр. 243].

Владельцы хассов, зеаметов и тимаров распределяли свои земли среди крестьян, приписанных к ним в соответствии с особыми реестрами (дефтерами) на основе тапу. Последний институт представлял собой не что иное, как форму прикрепления крестьян к земле. Только после уплаты тапу крестьяне имели право обрабатывать землю. Без внесения тапу никто не имел права вступать во владение землей. Тапу взимался феодалом каждый раз при переходе земельного участка от одного землевладельца к другому, независимо от того, совершался ли этот переход путем продажи, дарения или наследования. Исключение допускалось только для прямого наследника— сына, вступавшего во владение землей без внесения тапу, ибо в канун-наме Эрзурума сказано, что отцовская земля является в действительности как бы наследственным мульком [30, стр. 66].

Вместе с тем тапу, как подчеркивает А. С. Тверитинова, «представляло собой не только плату за право пользования земельным наделом, но одновременно и обязательство, на основе которого земледелец прикреплялся к определенному участку на землю феодалов в качестве райята» [105, стр. 41].

Из канун-наме видно также, что феодалы часто нарушали этот порядок и передавали землю от одного земледельца к другому, штрафовали крестьян за убытки, понесенные вследствие необработки земли, облагали их налогами сверх установленных (об этом речь ниже) и т. д.

Местные курдские феодалы — главы курдских племен в южной части Армении и военная знать кочевых и полукочевых племен (кызылбашских и др.) в восточной и отчасти в южной части Армении. После присоединения Курдистана к Османской империи в 1515—1516 гг. положение курдских феодалов в юго-западной части Армении значительно упрочилось. Присоединение Курдистана не привело и не могло привести к существенным изменениям господствующей в стране феодальной системы, существовавшей еще в XV в., в эпоху владычества туркменских племен Кара-койунлу и Ак-койунлу. Суть этой системы заключалась в формаль-

[стр. 25]

ном признании верховного владычества туркменских племен при фактическом господстве курдских феодалов в своих местностях по праву сойургала и икта.

Турецкие правящие круги понимали, что войска курдских феодалов представляют для них реальную военную силу, которая могла использоваться и действительно использовалась не только в восточных походах османских султанов, но и в военных действиях Османской империи в Европе ([47, t. 1, рt. 1, стр. 70]. Этим объясняется мягкая и уступчивая политика османского правительства по отношению к курдским феодалам после присоединения Курдистана к Османской империи. Правительство ничего не изменило в феодальных правах курдских беков. Изменилось только само название феодальных прав. И если Шереф-хан в XVI в. и продолжает еще использовать термин икта, то «как синоним для обозначения турецких институтов военно-ленного пожалования тимар и зеамет» [101, стр. 186].

По особым султанским бератам (грамотам) крупные курдские феодалы (главы курдских племен Рузаки, Думбули, Пазуки и т. д.) получали в управление целые области по праву санджака [47, t. 1, рt. 2, стр. 126; t. 2, рt. 1, стр. 66, 98]¹⁰, оджаклыка [47, t II, рt. 1, стр. 33, 97, 164, 167], арпалыка [там же, стр. 97, 166] и т. д. Эти права были наследственными. Их сыновья и родственники одаривались зеаметами, дававшими доход до 70 тыс. акче, и тимарами [там же, стр. 96].

Хотя здесь, в южной и юго-западной частях Армении, преобладала турецкая система военно-ленного землевладения, тем не менее .курдские беки и здесь владели целыми районами по праву мулька, получая от государства особые свидетельства—мульк-наме [там же, стр. 33], по праву икта — темлики [там же, стр. 167, 176]. Пользуясь данными «Шереф-наме», проследим, какие курдские племена жили в XVI в. на территории Западной Армении и южной ее части.

В Ванском эйялете жили следующие племена: 1) племя Немиран, находившееся в распоряжении эмиров Хизана; 2) племя Махмуди, жившее в основном в Хошабе между Ваном, Востаном и Салмастом; 3) племя Думбу-

¹⁰ Шереф-хан использует термин «санджак» в смысле «хюкюмет», т. е. наследственное правление, когда правители, так называемые хакими, были полноценными хозяевами хюкюмета [47, t. II рt. 1, стр. 254].

[стр. 26]

ли — в окрестностях Сокмана; 4) племя Пазуки— они селились в санджаках Арджиша и Адильджеваза; 5) большое племя Рузаки, обитавшее в районах Битлиса.

В «Шереф-наме» упоминаются также племена: Хаккари, Белилан, Бильбаси, Кавалиси, Кисани, или Кейсани, Шекаки и другие, населявшие разные районы южной части Армении.

Самыми крупными курдскими эмирами были эмиры Битлиса (Багеша). По рукописным данным Матенадарана, владычество битлисских эмиров распространялось на области Битлиса, Хлата, или Ахлата, Муша, Хнуса, а также Басена и Авника.

Южные области озера Ван находились в руках курдских эмиров Хизана. В жизни исторического Васпуракана значительную роль играли также курдские эмиры Востана из племен Шамбо.

Внутреннюю жизнь в своих владениях курдские эмиры определяли сами и пользовались широкими полномочиями как верховные правители. Не случайно армянские ишатакараны XVI в., упоминая тех или иных курдских эмиров, называют их или паронами, или владыками, или даже султанами (22, рук. 4515, стр. 278, 303, 327 и т. д., рук. 6273, стр. 378, 383, 470, 483, 500, 522, 535 и т. д.].

Курдские беки жестоко эксплуатировали крестьян как курдов, так и армян. Часто крестьяне были вынуждены бросать родные места и переселяться в другие. В канун-наме Чемишгадзака мы читаем: «И в упомянутом вилайете в прошлом из-за насилия курдов (т. е. курдских феодалов. — М. 3.) сколько райятов расселились и уехали в другие вилайеты» [30, стр. 188].

Курдские беки накапливали в своих руках огромные богатства. Так, курдский эмир Джезири Мухаммед в 1578 г. имел 12 тыс. баранов, 100 тыс. голов птицы и т. д. [47, t. 1, рt. 2, стр. 157, 159; 49., стр. 190], а когда он умер, в его казне было обнаружено 200 тыс. золотых монет, драгоценные шерстяные ткани и т. д. Курдский бек Палу имел 10 тыс. баранов [47, t. II, рt. 1, стр. 28]. Это имущество могло быть накоплено только в результате жесточайшей эксплуатации.

Таким образом, в южной части Армении армянские крестьяне находились под игом как турецких, так и курдских феодалов.

[стр. 27]

Роль кочевых кызылбашских племен в Восточной Армении как крупных землевладельцев, определение районов Восточной и отчасти Юго-Восточной Армении, занятых кочевниками, права военно-кочевой знати, феодальная иерархия кочевой знати и многие другие вопросы, связанные с военной знатью кочевых и полукочевых племен, обстоятельно изучены И. П. Петрушевским [101, стр. 89—110].

Отметим лишь, что в XVI—XVII вв. и в Западной Армении количество кочевых и полукочевых племен (в большинстве случаев курдского и туркменского происхождения) увеличилось. Насаждая кочевые племена, завоеватели стремились разъединить и ослабить местное, оседлое население.

Кочевые племена часто причиняли значительный ущерб сельскому хозяйству страны. В турецких законах XVI в. кочевникам предоставляется право передвигаться со своими стадами в любом направлении: «Пастбищным землям нет границ. С древних времен несовместимо с законом, — говорится в законе, — установленные пастбища продавать и возделывать. Если кто-либо обрабатывает их насильно, следует снова превратить в пастбища. Жители деревень не имеют касательства к пастбищам и потому не могут запрещать кому-либо кочевать на них» [105, стр. 47].

Огромные пастбищные массивы для скотоводческого хозяйства способствовали росту кочевых племен. Вследствие постоянных вторжений кочевых племен земледелие постепенно начало отступать перед кочевым скотоводством.

Местные армянские землевладельцы. Мы уже отметили, что в некоторых местах Армении еще сохранились армянские феодалы: в пяти округах Нагорного Карабаха — Чараберд (Джараберт), Гюлистан, Хачен. Варанда и Дизак,— известных под названием «Хамсе-и Карабах»; в Лори, на севере Восточной Армении; в Кыштаге по реке Акере, к юго-западу от Карабаха; в Сисиане и Капане и, по мнению П. Т. Арутюняна, даже в Ереванском ханстве [87, стр. 63], в районе Севанского озера (Гегаркуник). Эти феодалы именовались меликами, и их владения назывались меликутюн — меликства. Армянские мелики находились в полунезависимом положении по отношению к иранским шахам и соседним ханам.

[стр. 28]

Старинные армянские феодалы продолжали существовать и в Сасуне и Зейтуне в турецкой Армении. Эти феодалы формально подчинялись султанскому правительству и обязаны были платить султанской казне определенную сумму налога в год.

В армянских источниках XVI—XVII вв. наряду со словами «мелик» и «бек» встречаются еще и «парон», «ишхан» (князь), «тер», «паронтер» и т. д.

Еще в 1909 г. И. А. Орбели в работе «Хасан-Джалал, князь Хаченский» заметил, что в Хачене «уже с первой половины XVI в. и до последнего времени при именах всех армянских владетелей в этой местности имеются титулы, обратившиеся как бы в составную часть имени,— бек, мелик; приблизительно равнозначащее с ним парон ставится обыкновенно после имени, мелик—перед ним. Без этих титулов-приставок употребляются только имена духовных лиц. Между прочим, за этот период известны два-три Джалала, но все они Джалал-беки» [100, стр. 434; 87, стр. 48].

По мнению П. Г. Арутюняна, «уже факты употребления терминов „парон", „ишхан", „паронтер" наводят на мысль, что в XVI—XVIII вв. представители армянского феодального класса и феодальные институты, внешне прикрытые арабо-персидскими терминами „бек" и „мелик", „меликство" и т. п., по существу сохранили ряд особенностей и черт, свойственных феодальному строю в Армении предыдущего периода» [87. стр. 48].

Надо подчеркнуть, что меликами назывались не только крупные феодалы-землевладельцы из Восточной Армении, но и армянские землевладельцы и крупные купцы Западной Армении. Так, в 1564 г. упоминается некий крупный купец «парон мелик Гулиджан» и прославляются его дарствования разным монастырям, окружающим Ван.

Особенно интересно отметить социальный термин «паронтер». Паронтерами назывались те армянские феодалы-землевладельцы, которые продолжали сохранять наследственные поместья, будучи одновременно паронами (т. е. светскими феодалами) и терами (т. е. духовными вождями). Так, паронтерами назывались католикосы Ахтамара и Гандзасара и многие представители духовенства из феодальной верхушки.

Высшее армянское духовенство. В разных частях Армении в XVI в. имелись крупные монастырские

[стр. 29]

земельные владения. Согласно исследованию А. Воскяна, только в Васпуракане — Ване, т. е. в южной части Армении, было 64 монастыря [80], а в Тароне-Туруберане (Битлисская область) —48 [79]. Много монастырей было и в Восточной Армении, в Араратской долине (Эчмиадзин, Ованаванк и др.) и в Сюнике (Татев и т. д.).

Во главе этих монастырей часто стояли, как мы уже отметили, потомки бывших светских феодалов, принявших духовный сан, чтобы сохранить свои феодальные права. Монастырские поместья хотя и подвергались гонениям со стороны государственных сановников и отдельных местных феодалов, тем не менее находились в довольно привилегированном положении, ибо могли не бояться произвола местных сановников, и пользовались некоторым налоговым иммунитетом.

Армянское высшее духовенство имело некоторые привилегии как в Восточной, так и в Западной Армении. В Восточной Армении политические интересы Сефевидского государства принудили шахов не только терпеть армянскую церковь, но и временами оказывать ей известное покровительство, освободив ее от податей и распространив на монастырское землевладение вакуфное право. Об этом говорят недавно опубликованные персидские указы Матенадарана [24, док. 8—11, стр. 173—176]. Все указы единодушно свидетельствуют о том, что армянское духовенство было свободно от государственных налогов.

Налоговый иммунитет обозначается следующими равнозначными терминами: муаф, мюселлем и т. д. Слово «муаф» — арабское, что означает «свободный», «изъятый».

Симеон Ереванци, автор «Джамбра», муафство эчмиадзинского престола определяет так: «Когда эчмиадзинский престол восстановился и божьей помощью постепенно приходил к своим прежним порядкам, т. е. к тому, чтобы быть свободным от всяких налогов, что означает: ни католикосы, ни братия не обязаны платить светским властям каких-либо налогов, как платят миряне; принадлежащие св. Престолу поля, виноградники. тока не подлежат измерению; скот и вьючные животные не берутся на учет, мельницы и тому подобное не включаются в опись; на ввозимое и вывозимое не взимается пошлина; не давать ни подушной подати, ни пятины, ни

[стр. 30]

десятины, никаких налогов с дома, со скота, с мулька и т. п., как принято вообще в [нашей] стране а со всеми своими [св. Престолу] быть свободным» {18, стр. 130; 83,

стр. 13—14].

Такое положение было и в турецкой части Армении. В канун-наме вилайета Эрзурум от 1540 г. специальная статья посвящена земельным владениям армянских монастырей и освобождению духовенства от государственных налогов. Там записано: «И в вышеупомянутой ливе (в санджаке Эрзурум. — М. 3.) некоторые священники, известные под именем черноголовых (карабашлар), имеют каждый из них в своем распоряжении ванк (монастырь). Из-за этих монастырей за ними записано определенное количество акче. После уплаты согласно дефтеру они испенч не дают» (30, стр. 70].

Мусульманские завоеватели, учитывая роль, которую играло армянское верховное духовенство в усмирении народных масс, не затронули феодальные интересы монастырей.

В XVI в. некоторым монастырям удается расширить свои владения как путем купли, так и за счет присвоения пахотных полей и пастбищ сельской общины. Но основным источником расширения монастырских земельных владений остались, как и в прошлые века, пожертвования отдельных лиц. Рукописные материалы дают по этому поводу ценные сведения. Так, в 1564 г. мелик Гулиджан в Битлисе подарил разным монастырям не только ряд земельных участков, но и мельницы, лавки, сады, огороды и т. д. (22, рук. № 4515, стр. 291]. Отдельные лица предоставляли в распоряжение монастырей средства производства. Так поступил ходжа Гарибаджан в Вараге [22, стр. 358].

По мере расширения прав монастырей происходил разложение монашеской среды. Еще в XV в. М. Нагаш писал:

В католикосы лезет всяк, в беззаконии герой,
Пролез в епископы иной — все из-за жадности
людской.
С епископом развратник пьет — и властью наделен
мирской.
За мзду монетой золотой — все из-за жадности
людской.
Монахи, бросив монастырь, по селам шляются толпой:
Забудь молитвы. Песни пой — все из-за жадности
людской [25, стр. 263].

[стр. 31]

О падении нравов армянского духовенства пишут и историографы XVI—XVII вв. Григор Даранагци, например, сетует: «И монахи монастырей, которые все вообще стали ложными епископами, вследствие зависти друг к другу... бросили светлые монастыри, распространились в деревнях и в садах и овладели садами и цветниками, стадами баранов и быков и превратились в светских господ и нанимали женщин под видом кухарок» [6, стр. 496].

В другом месте Григор Даранагци называет представителей духовенства «блудными», «развратными», «наглыми» (6, стр. 477, 495 и т. д.].

Еще более мрачными красками писал о монахах Аракел Даврижеци: «Во всех армянских монастырях каждый черноголовый имеет отдельное свое имущество— сад и цветник, улей и дом, кладовую и амбар и доходы. Они также разделили между собой общественные доходы монастырей. И это все они продали своим близким родственникам и приятелям. И священные места заполнили всякими женщинами и хозяйками и своими родственниками» [5, стр. 220].

Так жила, по Даврижеци, не только верхушка армянского духовенства, но и простые сельские священники. О них он пишет: «Так же и сельские священники — по имени только священники, на самом деле некоторые из них стали меликами, и некоторые — господами, и некоторые держат проституток и по две жены, как князья-мусульмане. Они стали спутниками зла и доносчиками на христиан. Некоторые занимались светскими ремеслами, бросив церковь и литургию» [там же].

Но вместе с тем надо отметить, что положение рядового духовенства, особенно в сельских местностях, мало чем отличалось от положения трудового народа. Шарден, например, говоря о сельских армянских священниках, сообщает, что «они все бедные и плохо одетые» и что «нужда постоянно заставляет их заботиться о средствах к существованию» [52, т. II, стр. 177]. Аракел Даврижеци, ставя перед собой воспитательные задачи, видимо, несколько сгущает краски, рисуя положение рядового духовенства.

Государственные сановники центральной и местной власти. Их число, как видно из канун-наме, было достаточно велико. Содержание их ложилось на плечи населения, и прежде всего крестьян-

[стр. 32]

ства. Сановники государственного аппарата, начиная с мириливы (правителя санджака) и кончая учетчиками, часто злоупотребляли своими функциями, грабя население под разными предлогами. О подобных злоупотреблениях и насилиях говорится в канун-наме армянских областей. «И городские сборщики рыночных пошлин [мухтесибы], — читаем мы в канун-наме Эрзурума, — ходя по деревням вне города, вопреки закону брали лишнее за овощи с огородов, за дыни и арбузы и за другие разнообразные фрукты, и под название ихтисабийе они взимали с каждой тысячи акче [дохода] 20 акче и каждую маслобойню также облагали налогом в 20 акче. Эти обстоятельства, являясь беззаконием, Высоким приказом Его Величества были отменены» [30, стр. 67].

Армянское купечество и его роль в XVI в. в Армении. Прежде всего надо отметить, что XVI век является периодом укрепления армянского купечества не только вне пределов Армении, где этот класс имел надежные предпосылки для своего развития, но и в коренной Армении.

После открытия Америки и морского пути в Индию Передняя Азия не потеряла полностью своего прежнего значения для европейской торговли; обороты так называемой левантийской торговли оставались значительными.

Торговля через Черное море и Трабзон велась интенсивно и в XVI в. Общеизвестна роль Черного моря в торговле Запада с Востоком. Торговые пути через Черное море в Иран и Индию проходили по территории Армении и Азербайджана, а некоторые города армянских областей являлись центрами транзитной торговли. Транзитные пути пролегали через Токат в Турции, Эрзурум в Армении и Тебриз в Азербайджане.

О Токате Ж. Тавернье пишет: «Что особенно заметно в Токате, — это то, что этот город является одним из больших транзитных пунктов на пути к Востоку и туда без конца приезжают караваны из Персии, Диарбекира, Багдада, Константинополя, Смирны, Синопа и других местностей» (61, t. 1, стр. 11—12].

Как центр транзитной торговли Эрзурум не уступал Токату. «В Эрзуруме, — пишет Ж. Тавернье, — есть много караван-сараев; этот город, как и Токат, является одним из больших транзитных пунктов Турции» [там же, стр. 20].

[стр. 33]

Значительная часть торговли на этих торговых путях находилась в руках армянских купцов.

«Армяне в континентальных провинциях,—сообщает д'Оссон, — очень часто посвящают себя торговле. Это они, а не мусульмане, составляют эти богатые караваны, проезжающие каждый год по разным районам Азии, чтобы распространить там продукцию четырех частей света» [132, т. IV, стр. 207].

По данным Акопа Карнеци, основными предметами транзитной торговли, в которой, как мы уже отмечали, активное участие принимали армянские купцы, являлись различные драгоценные камни, предметы роскоши, меха, ковры, шерстяные и шелковые изделия, гилянский шелк (Seta Ghella) и т. д. [13, т. II, стр. 568].

Но в XVI—XVII вв. безопасность караванной торговли в Турции не была обеспечена. Ж. Тавернье, говоря об опасностях, подстерегающих торговых людей, пишет, что купцы постоянно подвергаются нападениям разбойников: «Вся Турция, — продолжает Ж. Тавернье,— полна разбойников, которые бродят большими бандами и поджидают купцов на дороге. Если встречают богатых купцов, то грабят их и очень часто лишают жизни; это то, чего не боятся в Персии» [61, t. 2, стр. 2].

Несмотря на эти трудности, армянские купцы Ирана, и особенно джульфинские, достигли больших успехов в развитии торговых сношений Ирана с европейскими странами. Рукописные материалы XVI в. все чаще упоминают богатых армянских купцов. Особо выделяются ванские армяне. И не случайно уже в XVII в. это дало Эвлии Челеби основание утверждать, будто бы все ванские «армяне — богатые купцы» [32, стр. 45]. Ванские купцы в армянских источниках называются «долватоварами», т. е. «очень богатыми».

Роль армянского купечества в XVI в. все больше возрастает, особенно в конце века, в связи с развитием ростовщического капитала в Османской империи. В Восточной Армении армянское купечество часто пользовалось покровительством местных властей.

Из рукописных материалов явствует, что часть представителей купечества — выходцы из бывшей феодальной знати. Имея в своем распоряжении значительные средства, финансируя феодалов султанского двора, а иногда и самого султана, стремясь восстановить свои утраченные феодальные права, часть купечества сотруд-

[стр. 34]

ничала с феодалами-завоевателями и взамен за разные услуги перед государством награждалась султанским двором, получала разные аристократические привилегии. Эта часть купечества в турецкой Армении и вообще в Передней Азии называлась челебиями. Некоторые из них предавали интересы своего народа, требуя безропотного повиновения султанскому правительству.

Другая часть армянского купечества связала свою судьбу с развитием международной торговли. В этом особенно отличались джульфинские купцы в Восточной Армении, которых называли ходжами. Последние, общаясь с представителями Западной Европы, столкнулись лицом к лицу с передовыми идеями восходящей буржуазии Западной Европы того времени и, воодушевившись этими идеями, начали распространять среди армянского народа иллюзии о его освобождении от векового чужеземного ига при помощи европейских государств.

В этом отношении особую роль играли армянские купцы, живущие за пределами Армении. Это они развивали постоянные торговые сношения со странами Западной Европы. В XVI в. основные армянские колонии находились в Крыму, на Буковине, в Валахии и Молдавии, в Польше, Иране, Индии и некоторых странах Западной Европы (Италии, Франции, Голландии).

Армяне в колониях, будучи умелыми и ловкими ремесленниками и купцами, почти везде пользовались покровительством местных властей.

Положение крестьянства (райятов). В XVI в. крестьянство составляло большинство населения Армении. Помимо крестьян-армян там жили турецкие, курдские, азербайджанские и туркменские крестьяне. Все они были эксплуатируемыми. Они назывались райятами. Под этим термином в первоисточниках XV— XVII вв. понимали сельский народ. Но в дальнейшем слово райяты (реайя, мн. ч. от райят) в Турции получило специальное терминологическое значение «платящие джизью», «немусульманские подданные»¹¹.

¹¹ В турецких документах XV—XVI вв. термин «реайя» относился в равной мере к мусульманскому и немусульманскому населению. В этих документах канун-наме наряду с наименованием «реайя» для всего земледельческого населения встречаются и такие сочетания, как реайя-неверные (reaya keferesi, или .reaya-i kefere), реайя-турки (reaya-i etrak), реайя-мусульмане (reaya-i müslimîn) [см. 30, стр. 35, 102, 200, 251; 353 и т. д., а также 105, стр. 27].

[стр. 35]

«В персидской части Армении нет указания для такого употребления райята»,— пишет И. П. Петрушевский[101,стр.249].

Райяты испытывали тяжесть эксплуатации со стороны государственных чиновников и были опутаны сложной системой налогов, взимавшихся как в пользу государства, так и в пользу местного феодала.

Чтобы усилить эксплуатацию крестьян и обеспечить громадные военные расходы государства, турецкие феодалы старались узаконить прикрепление крестьян к земле. Об этом ясно говорят канун-наме. Согласно канун-наме крестьянин, записанный в реестр, не имел права самовольно покинуть свое местожительство и перейти на другое. Феодал имел право разыскать беглеца и, если со времени бегства не прошло десяти лет, водворить его на прежнее место, взыскав штраф за причиненные убытки.

«И если райят, — читаем мы в канун-наме Эрзурума,— несмотря на имеющиеся в его распоряжении земли, убежит, сипахи (феодал. — М. 3.) по закону имеет право возвратить его на место. Но живущих более десяти лет в одном месте возвращать запрещено» [30, стр. 64].

Феодал — собственник земель (сахиб-и арз) именовался по отношению к приписному крестьянину владельцем или хозяином райята (сахиб-и райят). В законоположениях феодалу как владельцу райята предоставляется право требовать с приписного крестьянина выполнения повинностей, как отмечает А. С. Тверитинова. «даже в том случае, когда последний произвел посев не на его земле, а на земле другого землевладельца» [105, стр. 25].

Не лучше было положение крестьян в Восточной Армении. Здесь также крестьяне фактически были прикреплены к земле. «И при сефевидах,—пишет И. П. Петрушевский, — райяты и кочевники не имели права самовольно покидать места своего поселения и своих кочевок без специального разрешения» [101, стр. 255].

Разоренные феодалами и турецко-сефевидскими войнами крестьяне искали выхода в бегстве и переселялись в другие места, но феодалы разыскивали беглых и возвращали их.

В начале XVI в. часть турецкого крестьянства бежала в Иран. А другая участвовала в еретических и

[стр. 36]

дервишеских движениях часто под различными религиозными лозунгами. Крестьянские восстания вспыхивают на протяжении всего XVI в. Еще более участились восстания крестьян в разных частях Османской империи в царствование султана Сулеймана Кануни [89 стр. 87— 118].

Каким бы тяжелым ни было положение трудового турецкого народа, его нельзя сравнить с положением рядового немусульманского населения. Некоторые современные турецкие историки не только отождествляют положение турецкого трудового народа с положением немусульманского населения, но чуть ли не объявляют, что крестьяне-немусульмане жили «в райских» условиях. Историк Э. Урас так представляет своим читателям положение армян в Османской империи: «Османские армяне вели спокойную жизнь, занимались торговлей и ремеслами и были очень довольны своим положением. Так как они были освобождены от воинской повинности, умножалась численность их семей и росло материальное благополучие» [137, стр. 152].

В турецкой специальной истории «Тарих» говорится, что османская система управления будто бы обеспечивала защиту чести, имущества и личности каждого подданного [136, стр. 3—4].

Бесспорно, положение христианского трудового населения было гораздо тяжелее, и не только потому, что все-таки существовала разница во взыскании податей (джизье, девширме), но и потому, что христиане подвергались религиозным преследованиям, насилию, террору и им угрожала постоянная опасность физического уничтожения.

Но турецким феодалам не всегда было выгодно уничтожать их подданных-немусульман. Как выразительно писал французский автор XVII в. М. Фебур, «они (т. е. турецкие феодалы. — М. 3.) терпят христиан и евреев по той причине, что от них имеют большую пользу, чем от своих единоверцев» [56, стр. 217].

Для армянского народа, так же как и для других завоеванных турками народов, многовековое турецкое иго имело самые пагубные последствия.

Армянские и турецкие источники XVI—XVII вв. свидетельствуют о тяжелом положении райятов, о невыносимости существующей налоговой системы, об упадке экономики страны, о массовой эмиграции местных под-

[стр. 37]

данных как проявлении пассивного сопротивления иноземным поработителям.

Кочибей в своем известном «Рисале» так описывает положение райятов в XVII в.: «Словом, такого стеснения и угнетения, в каком находятся бедные поселяне, никогда, ни в одной стране света, ни в одном государстве не было. Если в каком-нибудь из исламских государств кому-либо причинено будет самое крошечное притеснение, то в день страшного суда спросится с владык, а не с государственных сановников; нельзя будет дать ответа перед господом, сказавшим: ,,Я, мол, вот им поручил". Веющие холодом вздохи угнетенных сокрушают дома; слезы глаз страдальцев потопят государство в воде погибели. От безверия мир не разрушится, а будет стоять себе; от притеснения же не устоит» [44, стр. 249].

Ишатакараны армянских рукописей XVI в. содержат много описаний преследований христиан в обеих частях Армении. Так, писец Агарон пишет в 1557 г., что «везде (т. е. во все уголках Армении. — М. 3.) [завоеватели] преследуют христиан» [16, т. I, стр. 530]. Другой писец, Игнатиос, сообщает в 1551 г., что под разными предлогами завоеватели «бьют христиан и совершают другие разные злодеяния и преступления, которые невозможно описать» [23, д. 14, стр. 84—85].

С чувством горечи описывает положение своего народа армянский автор XVI в. Ованесик Цареци в своей «Хронографии». «Итак, кто может писать о притеснениях и огорчениях нашего времени, кто может писать, о братья мои, но со слезами на глазах расскажем приблизительно. Из-за того что мои грехи приняли громадные размеры, османцы захватили армянские области, разрушая и уничтожая все деревни и населенные пункты, и хозяйничали во всех местах. Настолько тяжел был их налоговый гнет, что многие [люди] лишились своего достояния и отцовского наследства. Но освободиться от этого гнета они не смогли, так как не было места для укрытия; вследствие этого все люди были в недоумении и завидовали умершим, потому что их (османов. — М. 3.) гнет был не временным, а постоянным в армянских областях. Их гнет распространялся от поколения к поколению. До сих пор мы находимся под их злым господством. Вследствие этого люди были [вынуждены] покинуть свои родные земли и разбежались во все концы земли» [13, т. II, стр. 240].

[стр. 38]

Автор XVII в. Акоп Карнеци в «Описании Верхней Армении», рассказывая о богатстве своей родной земли обилии сельскохозяйственных продуктов, не жалеет красок, изображая тяжелое положение своего родного народа: «Какие есть гадкие и беззаконные дела, принимаемые для христиан уязвимых и пренебрегаемых, — это османский закон. Они (османцы.— М. 3.) под разными ложными предлогами собирают налоги, угнетают [народ] до такой степени, что невозможно выразить, беспощадно штрафуют. Мне кажется, что пророчество Даниила [V, 19, 23], в котором он говорит о четвертом дикаре, который был грозным и страшным и съедал всех там где бы ни положил свои ноги", — свершилось» [13, стр. 562—563].

Еще более мрачную картину находим мы в рукописи второй половины XVI в., принадлежащей писцу Григору «О братья, в горьком и жестоком времени написал это евангелие, когда не было покоя для моего армянского народа из-за наших грехов... Мусульмане (османские феодалы.—М. 3.) господствуют над нами; некоторых мучают, некоторых убивают, некоторых грабят и многих штрафуют и совершают другие разные преступления [8, стр. 758].

В конце XVI в. положение армян под игом Османской империи было настолько тяжелым, что они предпочли кызылбашское господство турецкому. Аракел Даврижеци рассказывая о причинах обращения армян к шаху Аббасу I. пишет: «И причина поездки [князей] к шаху была та, что [они] точно узнали, что шах готов прийти в Армению из-за этого многие князья из Азербайджана, христиане и мусульмане, обратились к персидскому царю, потому что османцы их сильно притесняли тяжелыми налогами и угнетали. Они грабили... и разными способами мучили не только армянский, но и грузинский и азербайджан ский народы. Вот почему они шли к царю» [5, стр. 8].

Ответить на вопрос, какие налоги взимались с населения Западной Армении ¹², позволяют канун-наме XVI в., изданные С. Л. Барканом.

Составление части этих канун-наме приписывается Узун-Хасану, владыке державы Ак-койунлу, Узун-Хасан издал их в целях точной фиксации податей и повинностей райятов и устранения злоупотреблений местных

¹² О налогах, взимаемых в Восточной Армении, см. [101, стр. 265—272].

[стр. 39]

феодалов и государственных сановников при взиманииподатей.

В Османской империи все налоги делились на две основные группы: 1) налоги, основанные на шариате (рюсум-и шерийе или текялиф-и шерийе), и 2) налоги, основанные на обычае (рюсум-и урфийе или текялиф-и урфийе).

В первую группу входили ашар, или ушр (десятина), харадж и джизье. На основе этих шариатских налогов в разные века и в разных местах были введены и применялись многочисленные и многообразные налоги (согласно данным турецких историков — более восьмидесяти).

Налоги второй группы назначались по особому распоряжению султана для обеспечения чрезвычайных нужд государства, особенно во время войны. Сначала эти налоги имели временный, но впоследствии приняли постоянный характер.

Согласно канун-наме армянских областей здесь существовали все три формы феодальной ренты — отработочная, продуктовая и денежная. Наиболее распространенной была продуктовая.

К. Маркс отмечал, что «продуктовая рента предполагает более высокую культуру производства у непосредственного производителя, следовательно, более высокую ступень развития его труда и общества вообще» [1, стр. 358]. ,

В канун-наме чаще всего встречаются такие виды продуктовой ренты, как ушр, харадж, бахра и саларийе.

Ушр (мн. ч. ашар) у турок означал натуральный сбор с мусульманского населения в пользу государства или феодала-землевладельца в размере обычно 1/10 части урожая, а иногда и «больше. Но в канун-наме встречаются указания о том, что ушр взимался не только с крестьян-мусульман, а иногда и с крестьян-немусульман. Так, в канун-наме Эрзурума мы читаем: «Согласно обязанности старых восточных эмиров, шариатским документам и приказу опоры мира падишаха, их (т. е. немусульман.— М. 3.) сады и земли записаны на основе уплаты десятины (ушр) и саларийе» [30, стр. 66]. Но чаще всего в канун-наме упоминается, что ушр взимался с крестьян-мусульман.

Харадж — основная дань, собиравшаяся с немусульманского населения. В XVI в. харадж продолжал быть

[стр. 40]

основным поземельным налогом, взимаемым с подданных-немусульман.

Иногда в документах под термином «харадж» подразумевается джизье (подушная подать, взимаемая с подданных-немусульман). В таком случае этот вид налога назывался харадж-и руус (т. е. «харадж поголовный»).

В XVI в. в Османской империи харадж был двоякого рода: а) харадж-и мукасеме и б) харадж-и муваззаф.

Харадж-и мукасеме (мукасеме — по-арабски «пропорция») взимался с райята-немусульманина (с полученного им продукта) в определенном, фиксированном для каждой местности размере от 1/10 и более доли с урожая.

Харадж-и муваззаф (муваззаф — по-арабски «назначенный») взимался с райята-немусульманина, в зависимости от размера его надела, независимо от того, обрабатывал он землю или нет [133, с. I, стр. 734—735].

Отметим также, что в армянских источниках под термином харадж часто понимают джизье (подушная подать) [13, т. II, стр. 270, 381, 418—420, 483, 517 и т. д.].

Бахрэ (арм. «бахра», букв, «часть», «доля») — так называлась земельная рента, выплачиваемая крестьянами за пользование землей феодалу и государству в размере от 1/5 до 1/3 урожая.

Саларийе (перс. саларлык, букв. «глава», «вождь», «начальник») — часть годового урожая, взимаемая в пользу высших начальников (везира, бейлербея, а иногда и самого султана). «В качестве саларийе,— читаем мы в канун-наме Эрзурума,— после взимания из десятой части [урожая] одной десятины [из каждых] сорока киле взимается одно киле» [30, стр. 67] ¹³.

Особенно тяжелой податью для немусульман армянских областей являлась джизье. Она была тяжела не только потому, что не существовало единого размера взимания и существовал откуп (ильтизам) податей, но и потому, что джизье давала возможность беззастенчивого грабежа народа. По словам турецкого историка Абдурахмана Вефик-бея, «когда выяснилось, что от немусульманского лица вместе с джизье взимают мюбаширийе ¹⁴,

¹³ См. стр. 111 наст. изд.
¹⁴ Мюбаширийе — от араб. «мюбашир», что означает «надсмотрщик»; следовательно, мюбаширийе — это та сумма, которая обычно отдается мюбаширу, т. е. надсмотрщику-мюбаширу.

[стр. 41]

тахсильдарийе¹⁵, кефиллеме¹⁶, гулям-хаккы¹⁷ и другие налоги, то в 1246 г. (1842—1843), чтобы положить конец этому злу, было принято особое решение» [133, с. I, стр. 302]. Сумма джизье составляла 25 акче. Но не везде и не всегда. Согласно канун-наме Битлиса, в том же вилайете в одном месте с жителей-армян взимали 35 акче, а в другом — 55 [30, стр. 193]. Но в то же время, по данным Шереф-хана, после государственной переписи населения Битлисского вилайета в середине XVI в. с четырех тысяч «неверных армян» города Битлиса взимали по 70 акче [47, t. II, pt. 1, стр. 290—291].

В конце XVI в. в связи с перерасходом государственной казны и возникшим финансовым дефицитом государство стало взимать с каждого подданного в качестве джизье, по данным Кочибея, до 240 акче [44, стр. 141]. Итак, одним из важнейших источников покрытия дефицита являлось увеличение размеров джизье, взимаемой с подданных-немусульман. «Если государство нуждается в деньгах,— говорит Эб. Элиас, автор, изучавший в XVII в. внутреннее положение Турции,— то этот вид налога (джизье.— М. 3.) удваивается. И эта нужда, которая часто возникает, не имеет другого источника, кроме воображения того человека, которому поручен сбор этого вида налога» [55, стр. 232—233].

Джизье всегда уплачивалась особым государственным сановникам, а не заимам и тимариотам. Только в некоторых местах юго-западной части Армении, например в Битлисе, где хозяйничали курдские беки, по данным Эвлии Челеби, половина собранного налога джизье передавалась им [31, с. IV, стр. 89]. То же утверждает автор мелких армянских хроник Вардан Багишеци (Битлисский) [13, т. II, стр. 396].

В Турции подушным налогом для немусульман являлся и испенч (перс. эз — «из» и пенч — «пять», т. е. одно из пяти, или «пятина»). Во время завоевания Азии и Европы турки брали одного из пяти пленных для

¹⁵ Тахсильдарийе по-арабски — сумма, отданная тахсильдару, т. е. сборщику джизье.
¹⁶ Налог джизье часто взимался с сельских общин. Чтобы обеспечить сбор джизье, местные мухтары (доверенные лица) давали поручительство за тех, которые по разным причинам не могли вовремя выплатить налоги. Взамен этого свидетельства с подданных взимали особую сумму под названием кефиллеме.
¹⁷ Гулям-хаккы — букв. «право слуги», т. е. та сумма, которая отдавалась гуляму — чиновнику.

[стр. 42]

разных услуг (а впоследствии для пополнения рядов регулярной армии) или же, оценив каждого пленника в 125 акче, взимали 1/5 его «стоимости», т. е. 25 акче [27, стр. 50]. Это называлось пенджик или хумус. Предполагается, что пенджик и испенч — одно и то же. Испенч взимался с подданных-немусульман, которых рассматривали как людей, лишенных прав и находящихся в зависимости от турецких феодалов.

Известный востоковед П. Виттек считает, что испенч и пенджик—разные понятия и пенджик, вероятно, славянского происхождения. В подтверждение своего мнения он ссылается на канун-наме, где говорится, что слово «испенч» взято из «языка неверных» [142, стр. 272]. Отсюда делается вывод, что испенч — это налог за пользование землей.

Турецкий историк О. Л. Баркан в свою очередь утверждает, что испенч — то же самое, что и ресм-и чифт¹⁸, взимавшийся с мусульман-райятов. «Мы можем сказать,—пишет он,—что это и есть ресм-и чифт или его разновидность, взимавшаяся с каждого мужчины-немусульманина, достигшего возраста налогоплательщика» [127, стр. 393]. Мнение Баркана находит подтверждение в канун-наме Эрзурума, где указано следующее: «Каждый налогоплательщик из неверных вышеупомянутой ливы (т. е. Эрзурума.— М. 3.) после уплаты своего хараджа взамен налога чифт должен уплатить своим сипахи двадцать пять акче „испенч"» [30, стр. 65].

По всей вероятности, испенч представлял собой не что иное, как подушную подать, ибо взимался со всех подданных-немусульман, «независимо от того, обрабатывали они землю или нет» [133, с. I, стр. 88]. В «Пространном реестре Гюрджистанского вилайета» испенч занимает первое место среди всех указанных налогов.

Кроме перечисленных в Османской империи в XVI в. были распространены некоторые виды налогов, основанных на обычае (текелиф-и орфийе), таких, как авариз, сюрсат, алафэ и улуфэ, имдад-и сеферийе и т. д., и принудительные барщинные работы. Они взимались для

¹⁸ Ресм-и чифт — налог за пользование чифтликом, взимавшийся с крестьян-мусульман. Чифтлик представлял собой земельный участок, который можно было обработать при помощи двух быков (чифт — по-персидски «пара», отсюда и чифтлик). См. стр. 110 наст. изд.

[стр. 43]

удовлетворения «чрезвычайных нужд», вызванных постоянными войнами.

Авариз (араб., мн. ч. аризэ — «случайные [поступления]») — этим термином обозначались всякого рода чрезвычайные обложения, налагаемые на крестьян, и принудительные работы. Авариз взимался через четыре-пять лет, а иногда и чаще с каждого дома или с каждой семьи.

В ишатакаране от 1551 г. писец Минас Себастаци сообщает: «В этом году приехал везир-паша с многочисленными войсками и направился на Восток в Шахастан (Тебриз), и они сильно притесняли и мучили христиан взиманием податей. И многих ремесленников вывели на работу для строительства Карсской крепости» [22, рук. № 6272, стр. 250а].

В другом ишатакаране Закария Варагеци (из Варага) сообщает: «В этом году (1551 г.—М. 3.) провели воду Шамирама (речь идет о канале урартского царя Сардура II.— М. 3.) в город Ван после четырех месяцев упорной работы и только потому, что восемь тысяч сараков (рабочих рук.— М. 3.) ушло из города [на работу]» [там же, стр. 466].

Сюрсат — тур. «обязательная доставка провианта» [101, стр. 276]. Объяснение этого вида налога дает Кочибей. «Сей налог,— пишет он,— налагается на реайю во время войны. Сюрсат вносится в виде ячменя, пшеницы, муки, дров в том размере, какой определялся, и реайя сами привозят его в места, назначенные милостивым государем. Пока не будет собрано необходимое количество, сбор производится и ночью и днем. Казна не берет это безвозмездно, а уплачивает деньги. Стоимость [этого] выплачивается из казны падишаха, и, таким образом, право собственности не нарушается. Однако если нет войны, то облагать реайю сюрсатом нельзя, закона нет» [44, стр. 245].

Здесь говорится о компенсации, которую должны были выплачивать правители за взятый товар, но на практике «стоимость товара не уплачивалась» [133, с. III, стр. 300].

О насильственном сборе продовольствия мы узнаем от очевидца османского похода на Восток, итальянца Анджиолелло. «Если случится,— пишет он,— что армия, перейдя границу, войдет в страну врага и почувствуется нужда в продовольствии, то арпа-эмины (государствен

[стр. 44]

ные сановники по сбору продовольствия.— М. 3.) обязаны сообщить своему государю места, где есть хлеб в изобилии, и приказать, чтобы каждый город отправил определенное количество пшеницы и ячменя. Города и их окрестности обязаны подчиняться и передать своим арпа-эминам такое количество пшеницы и ячменя, какое было им указано... а также для их лошадей. В противном случае община подвергается наказанию и уничтожению» (подчеркнуто нами.— М. 3.) [10, т. 1, стр. 261].

Алаф (алафэ — улуфэ), или ресм-и алаф (налог алафа) — «фураж», «корм» для вьючных животных войска или феодального ополчения, а также «провиант», «продовольствие», «пайки» для воинов, поставляемые крестьянами на свой счет по требованию властей [101, стр. 273—274].

Во время войны турецкие правящие круги взимали с подданных еще и следующие подати: имдад-и сеферийе — так называемую помощь для нужд похода [13, т. II, стр. 487], имдад-и джихадийе — «помощь для священной войны», бедел-и нюзюль — «взамен постоя» и т. д. Размер этих податей не был точно установлен, он зависел от своеволия государственных сановников и феодалов.

Судя по .канун-наме, как в Турции, так и в армянских областях была распространена и барщинная работа в пользу феодала. Часто упоминается барщинный труд под названием ресм-и ыргадийе, т. е. барщинная работа крестьян по нескольку дней в течение года.

Тот же налог в канун-наме города Эргани известен под названием ресм-и мушак. Мушак, вероятно, от армянского мшак в значении «крестьянин», ибо в том же канун-наме оказано, что этот налог «взимался с армян», а «с мусульман он не взимался». Ресм-и мушак представлял собой или шестидневное бесплатное услужение феодалу, или денежную компенсацию в размере 24 акче в год [30, стр. 153].

В канун-наме армянских областей перечисляются и подати, взимавшиеся деньгами (причем размеры этих податей не везде и не всегда одинаковые): налог за сады (ресм-и баг), налог за огороды (ресм-и бостан), налог за пчеловодство (ресм-и кован, ресм-и куввере), налог за овцеводство (ресм-и агнам), свадебный налог (ресм-и арус) и т. д.

Значительное место в канун-наме отведено обязательным подношениям крестьян в пользу феодала-землевла-

[стр. 45]

дельца и местного правителя ко дням религиозных мусульманских праздников, таких, как байрамчик («праздничное»), селямлык — налог, уплачиваемый крестьянами в форме обязательных даров вновь назначенному феодалу, и т. д.

Встречаются и налоги, взимаемые феодалами-землевладельцами и государственными сановниками под общим названием бид'ат (араб. «новшество», т. е. нечто, противоречащее принципам шариата).

Кроме того, в поисках дополнительных источников дохода турецкие феодалы часто штрафовали крестьян, взимая с них повинности под названием бад-и хава.

Города западной и южной части Армении (Ван, Эрзурум, Камах, Эрзинджан и др.) в XVI в. являлись ремесленно-промышленными и торговыми центрами, а также главными пунктами транзитной торговли. Изучение канун-наме показывает, что государство взимало налоги почти со всех товаров как проданных и купленных на местах, так и транзитных. Эти налоги назывались бадж, бадж-и базар, бадж-и тамга, тамга-и сиях, бадж-и бузург, ихтисаб ресми и т. д.

Мы присоединяемся к объяснению этих терминов О. Л. Барканом: «Слово бадж употреблено в значении „налог"; бадж-и тамга означает ,,налог печати". Это налог на любой купленный и проданный товар, на обработанную ткань, на скот, забитый в городе. Этот налог в большинстве случаев называют также тамга-и сиях („черная печать"). Налог, взимаемый за транзитный товар, называется бадж-и бузург, т. е. „большой бадж". Особый налог, взимаемый за эти товары при продаже, назывался бадж-и тамга. Тамга здесь вообще употреблен в значении „бадж", т. е. пошлина вообще» [127, стр. 189].

* * *

Тяжесть налоговой системы еще не свидетельствует о бесправном положении трудового армянского народа под игом Османской империи и Сефевидского Ирана, так как эти же налоги в основном взимались и с крестьян турецкого и туркменского происхождения, населявших Армению. Унизительным для армянского народа было в первую очередь его правовое положение.

Здесь уместно вспомнить замечание К. Маркса о том, что только турок «принадлежит к привилегированной

[стр. 46]

религии и национальности—он один имеет право носить оружие, и самый высокопоставленный христианин обязан при встрече уступать дорогу мусульманину, принадлежащему к низшему слою общества» [2, стр. 6]¹⁹.

По свидетельству Симеона Лехаци, путешествовавшего по армянским областям Турции в начале XVII в., турки всегда старались «оскорбить самолюбие подданных-христиан, указывая на их унизительное положение». Тот же автор приводит данные о бесчинствах янычар в армянских областях [17, 1934, № 3—4, стр. 198].

Турецкие правящие круги хотели, чтобы внешний облик христиан уже говорил об их унизительном положении. Христиане должны были и внешне отличаться от мусульман. Например, им позволялось носить головной убор только черного цвета. Запрещалось носить дорогую одежду [13, т. II, стр. 422]²⁰.

Несколько иным было положение в персидской части Армении. По свидетельству П. Делла Балле, здесь «христиане, как и остальные, могут свободно носить одежды, похожие на те, которые носят персиане. Им позволяется носить зеленую [одежду], что строго запрещается [христианам] в Турции» [54, t. 2, стр. 172].

В армянских городах христианам позволялось жить только в особых кварталах. Им было запрещено вступать в ремесленные цехи, строить красивые дома.

Христиане-райяты не имели права быть свидетелями на суде, где разбиралось дело мусульманина.

Религиозное преследование армян особенно усилилось во время турецко-сефевидских войн. Дело доходило до убийства многих невинных людей по разным ложным обвинениям.

«В течение двенадцати месяцев года,—читаем мы в ишатакаране от 1551 г.,-—постоянно мучат нас, говорят нам гявур (неверный.— М. 3.), считают ничтожной нашу веру. Всех, кто верит Иисусу и поклоняется Богу-отцу, убивают» [4, стр. 593].

Приведем несколько примеров. «В воскресенье 5 апреля 1517 г. Хачатур Когнаци уехал из своего города в Амид. Когда он пришел на рынок, чтобы купить хлеба, он встретил двух турок. Они его спросили: „Ты армянин

¹⁹ Речь, конечно, идет о привилегированных слоях турецкого народа.
²⁰ Надо отметить, что и турецкие крестьяне не имели права носить ее.

[стр. 47]

или турок?" Он ответил, что он армянин и христианин. Турки хотели заставить его отречься от христианства. Он категорически отказался. Тогда его зверски убили» [11, т. II, стр. 353].

В 1528 г. в городе Урфе был убит некий Торос, который также отказался от принятия ислама. В 1534 г. в Сивасе убили Тадеоса по навету. В 1536 г. в Сивасе один мальчик по имени Гокчай будто бы ругал мусульманскую религию. Турки отрезали ему язык и распяли его [81, стр. 517]. 15 апреля 1550 г. после долгих пыток был убит Саргис в Сивасе [11, стр. 373].

Убийства и издевательства особенно участились в конце XVI и начале XVII в. Много подобных фактов приводит Аракел Даврижеци [5, стр. 405—436].

Большим злом для армян было поведение тех, кто принял ислам. Пользуясь покровительством местного суда, они предъявляли претензии к своим родственникам и притесняли их. Вот что говорит об этом Аракел Даврижеци: «И некоторые [армяне] оставляют свою веру и исповедуют учение Махмеда вследствие маловерия и испорченности... Дают они взятки мусульманам, находят ложных свидетелей и приводят их к судьям и требуют все, что им вздумается» [5, стр. 49]. «Это макиавеллистическое изобретение,—пишет Р. дю Ман,— побуждает многих совершать ошибки», потому что, «кто бы из христиан ни принял мусульманства, все имущество его родственников переходит в его полное владение» [58, стр. 184].

Такова была политика ассимиляции, проводившаяся Османской Турцией и Сефевидским государством. Эта политика завоевателей особенно ярко проявилась в практике девширме (наборе христианских детей) в турецкой части Армении. Мы не можем здесь детально осветить все вопросы, связанные с институтом девширме в Турции, но, так как в арменоведческой литературе до сих пор нет исследования по этому вопросу, попытаемся рассказать об этом, основываясь на материалах истории Армении XVI в.

Сам факт существования девширме воочию свидетельствует о бесправном и рабском положении христианского населения завоеванных турками стран. Султан и феодальная верхушка Османской империи рассматривали покоренное население захваченных ими областей только как рабов.

[стр. 48]

О том, что институт девширме преследовал цели ассимиляции покоренных народов, свидетельствуют данные турецких источников. Алаэддин, которому турецкие хроники приписывают первое упоминание о наборе, говорит своему брату султану Орхану, что «побежденные являются пленниками победителей, что им принадлежит их, имущество, жены и дети как законное достояние. Если дети будут насильственно исламизированы и как бойцы приняты на государственную службу, то этим будет достигнуто их и временное, и вечное освобождение, ибо слова Корана гласят, что во всяком новорожденном заложено стремление к исламизму. А если это стремление распространится среди армии, составленной из христианских детей, то тогда будет легко при их помощи привлекать к исламизму их соотечественников и таким образом будет расти и распространяться их армия» [121, t I, стр. 120—121].

Целью набора войска из детей-христиан являлось также создание крупной, надежной полицейской силы для подавления как освободительного движения покоренных народов, так и всякого крестьянского движения вообще.

Данные армянских источников показывают, что наборы детей в армянских областях начались позже, чем на Балканах, также входивших в состав Османской империи, и проводились в гораздо меньших масштабах. Арменовед О. Н. Акинян считал, что начало набора в армянских областях нужно относить к 1531 г. Он пишет, что «армянские историки и авторы памятных записей (ишатакаранов) первый раз о наборе упоминают в 1531 г.» [66, стр. 591]. Но нам известен факт набора в армию армян Анкарской области уже в 1464 г. Писец одного ишатакарана, датируемого этим годом, сообщает, что «незаконный царь турок (речь идет о Мехмеде Фатихе.— М. 3.) набрал христианских детей и привез их в Стамбул. Но епископ (местный.— М. 3.) уехал вместе с детьми и подал прошение об освобождении армян, однако незаконный царь не посчитался с этим» [20, ч. II, стр. 302].

Данных о наборах, производившихся среди армянского населения до 1519 г., мы не имеем. В анонимной хронике Себастаци 1519 г. читаем: «В 968 г. (1519 г.) гнев бога усилился, и султан Селим детей набрал у христиан» [13, т. I, стр. 169]. Далее, по данным армян-

[стр. 49]

ских мелких хроник, наборы в армянских областях проводились в 1531, 1536, 1543, 1549, 1550, 1590 и 1662 гг. [там же, стр. 169—171].

Султанское правительство больше набирало детей христиан на Балканах, чем в Армении, вероятно потому, что турки стремились этим самым упрочить на Балканах свое шаткое положение. В Армении же султанское правительство использовало в качестве постоянной военной силы войска курдских феодалов. Наборы среди армян проводились главным образом не в самой коренной Армении, а в городах и населенных пунктах за Евфратом, где в XVI в. жило много армян.

Сведения о том, как проходили эти наборы, содержатся в основном в султанских указах, часть из которых собрал и опубликовал в качестве приложения к своей работе современный турецкий историк И. Узунчаршылы [140, с. I]. Из султанских указов видно, что государственные сановники в назначенных им местах выбирали по одному юноше из сорока дворов, а часто намного больше, в зависимости от нужд регулярной армии. При наборе было очень распространено взяточничество [140, стр. 101 — 102].

Трагедию армянских семей, в которых детей насильно отрывали от родителей, показывает Тадеос Себастаци в «Плаче о детях, пленными отправленных в Стамбул»:

С печальными лицами горько плакали
Родители, родственники и их братья.
Такой вопль, такой стон стоял,
Что нельзя передать человеческим языком.
Надев траур и власяницу,
Посыпали голову пеплом и громко кричали,
С сомнениями в душе сидели дома,
Покойным, умершим завидовали.
Когда отрывали детей от родителей,
Стоял такой шум и вопль,
Будто ягненка отрывают от овцы,
Было много горя и смятения [66, стр. 597].

Положение новобранцев было очень тяжелым. Часть из них пыталась бежать, но султанские указы жестоко карали за побеги.

Из султанских указов видно также, что государственные сановники по набору бесчинствовали в тех районах, где они были уполномоченными, и наводили на людей такой страх, что подданные даже обращались с протестом к Высокой Порте.

[стр. 50]

Нет сомнения в том, что набор в Турции был насильственным. Попытки некоторых турецких историков представить дело таким образом, будто набор производился на добровольных началах,— фальсификация исторической правды [123, стр. 14]²¹. Опровергают подобные утверждения данные хроники хотя бы анонимного Себастаци: «В 980 г. (1531) юношей набрали из христиан, и страха, воплей, слез и других трагических событий было много» [13, т. II, стр. 169—170].

Основываясь на документах и на «Плаче» Тадеоса Себастаци, арменовед Орманян писал:

«А детей брали насильственно, где бы они ни находились, хватали их в домах, а где же было сопротивление, огнем и мечом подавляли его. Набор производился больше в азиатских районах (sic!), и среди христианских элементов, наиболее эксплуатируемых, был армянин» [84, стр. 2185].

Насилием и грубым произволом был отмечен набор 1543 г. в армянских областях, о котором М. Чамчян в своей «Истории Армении» пишет: «Через несколько лет был новый набор, и государственные сановники много бед сотворили, уничтожали и грабили дома. На разных местах зажгли и церкви. Так, приехав в Токат, зажгли и разрушили восемь церквей одновременно и в один день 9 апреля в армянском летосчислении 998 г. (1543)» [81, стр. 520].

Бесчинства султанских сановников — главная причина того, что Малакия Терджанци, ученик знаменитого богослова и философа Григора Мушеци (из Муша) [79, стр. 190], в 1543 г. второй раз отправился в Стамбул к султану с просьбой отменить набор в районах Терджана, Байбурта и Камаха (первый раз он был в Стамбуле в 1531 г.).

По свидетельству Григора Даранагци, М. Терджанци удалось отсрочить набор детей в этих районах. За это М. Терджанци обязывался платить государственной казне особый налог, который назывался «налог за детей» (или огланджи стак).

Вот что пишет Григор Даранагци: «Другие говорят, что набор детей происходил и в дни султана Селима (речь идет о Явузе.— М. 3.). Вардапет (т. е. Малакия

²¹ Историк Джеват-бей прямо пишет, будто бы каждый христианин «спешил отдать своего сына на военную службу, не ожидая набора» {см. 120, стр. 251].

[стр. 51]

Терджанци.— М. 3.) уехал в Стамбул. Сколько упорства он проявил перед дверьми царскими, чтобы увидеть царя. Об этом известили царя, и он вызвал к себе и спросил вардапета: „Что ты хочешь?" [Ответил] вардапет: Да разрешит Ваша милость не брать детей из Эрзурума и вместо этого установить небольшие налоги": Это понравилось царю, и он приказал так и сделать. Набор производился до Себастии (Сиваса), а отсюда сановники, ведавшие набором, возвращались обратно. Известно, что каждые три года взамен детей они (т. е. сановники) получали огланджи стак от местных жителей указанных выше городов» [6, стр. 340—341].

Армянские и турецкие сочинения содержат также немало фактов о том, что, кроме набора детей христиан для пополнения регулярной армии, «красивых юношей» нередко набирали и для мужеложества. Турецкий поэт XVI в. Ревани советует не посещать христианские кварталы Галаты Стамбула, ибо там есть «прекрасные хури» — юноши.

Большим злом являлся и набор девушек для пополнения гаремов пашей, ханов, султанов и шахов.

* * *

Иноземный гнет и эксплуатация трудового армянского народа иноземными завоевателями усугублялись и эксплуатацией своими «собственными» угнетателями — армянским духовенством, феодалами и купцами.

После перемещения католикосского престола из Сиса в Эчмиадзин (в 1451 г.) последний опять стал центром армянского духовенства. Эчмиадзинский центр постарался взять в свои руки право сбора налогов со всех армян, где бы они ни проживали. Но кроме Эчмиадзинского католикосата в XV—XVII вв. существовали и другие местные католикосские престолы — в Ахтамаре (на одном из островов озера Ван), в Гандзасаре, известном под именем «Албанский католикосат» (в Восточной Армении), и Константинопольский патриархат; Сисский же престол (в Киликии) после перемещения престола в Эчмиадзин потерял свое прежнее значение.

Борьба за право сбора налогов в пользу церкви между эчмиадзинским центром и этими католикосатами в течение XV—XVII вв. все более усиливалась [18, стр. 58, 59]. Особенное упорство в борьбе против Эчмиадзина

[стр. 52]

проявили константинопольские патриархи, которые чаще пользовались защитой султанского правительства.

Эчмиадзинский католикос XVIII в. Симеон Ереванци приводит интересные данные, которые вскрывают подлинные цели эчмиадзинских католикосов, стремившихся получить монопольное право взимания нвиракских податей²². Исходя из своих узкофеодальных интересов, Симеон Ереванци выступает как враг других престолов [18, стр. 63—99].

В борьбе против соперников эчмиадзинскому центру часто удавалось получать монопольное право взимания нвиракских податей со всех армян, где бы они ни проживали — от Константинополя, Крыма, Молдавии — Валахии до армянских областей Турции.

Насколько тяжелым было бремя этих податей для трудового армянского народа, видно из списка податей, составленного в Эчмиадзине в середине XVIII в. и приведенного проф. Лео в его «Истории Армении».

По этим спискам подати делились на три основные группы: 1) патриаршие подати; 2) епископские подати; 3) священнические подати.

К первой группе относились следующие виды податей: 1) освященные подати (нвираканк) —-каждый дает по возможности; 2) деньги, собранные в сборных пунктах, «на процветание армянской церкви» (гадзагакинк); 3) подати за спасение своих «душ» при жизни и после смерти (огебажинк); 4) «обещание» для «святого престола» (хостмунк); 5) «сороковая» (караснакан) — за литургию, читающуюся на сороковой день после смерти покойного; 6) «завещание» (ктак) в пользу Эчмиадзина.

Кроме того, верующие обязаны были давать золотые и серебряные церковные приборы, церковные шелковые и бумажные одежды и другое имущество. По списку народ также обязан был поставлять быков, коров, баранов, лошадей, дрова, свечи, масло и т. д.

Во вторую группу входили почти те же самые подати, которые давались верховному патриарху. Кроме того, имелись подати за крещение ребенка, подати от торговцев, живущих в городах, и т. д.

К священническим податям относились взимавшиеся по случаю свадьбы, при крещении, похоронах, освящении кладбищ, домов и т. д. [74, стр. 135—137].

²² Нвираки — полномочные представители католикоса.

[стр. 53]

Конечно, все эти подати назывались добровольными, но они были так же обязательны, как и государственные налоги. Духовенство использовало неграмотность и религиозные предрассудки народа для его обмана [6, стр. 191]. «Духовные руководители армянского народа,— читаем мы в одном армянском источнике середины XVI в.,— полностью забыли бога... исповедуют [христианство] лишь ради денег» [4, стр. 593].

В руках армянской церкви сосредоточивались огромные богатства. Так, богатство Эчмиадзина поразило путешествовавшего по тем местам Ж. Тавернье. «Я никогда бы не поверил,— пишет он,— что христианские церкви так богаты», что «здесь (в Эчмиадзине.—М. 3.) есть такие роскошные орнаменты, каких не найти ни в одной из христианских церквей» [61, t. 1, стр. 35].

Правда, бывали случаи, когда католикосаты выплачивали налоги за тех верующих, кто не мог делать этого. П. Турнефор, отмечая богатство эчмиадзинского католикоса, пишет, что «он беден в другом значении, и действительно беден, потому что обязан был платить подушную подать за тех верующих, которые не имеют возможности уплатить эту подать» [62, t. II, стр. 403].

* * *

Непрерывные опустошительные военные действия, которые велись на территории Армении в течение всего XVI в., ограбление ее коренного населения с помощью налоговой системы бесспорно нанесли ее экономике, ослабленной еще в предыдущих веках, тяжелый удар. Особенно заметно это было в южной части Армении (Битлис, Арджиш, Муш и т. д.), где в XVI в. господствовали полуфеодальные, полупатриархальные отношения. «,В этих местах (Хлат, Арджиш, Хнус, Битлис и т. д.),— сообщает Дж. Барбаро,—я не видел ничего особенного, за исключением того, что они вообще изготовляют льняные ткани... много ковров и немного шелковых [тканей]. У них есть в изобилии мясо (особенно баранина), вино и фрукты, которыми они снабжают Черноморское побережье и близлежащие города» [10, стр. 197—198]. Как видно из этого сообщения Дж. Барбаро, в этой части Армении было развито в основном сельское хозяйство.

Лишь в некоторых городах Западной Армении (Эрзурум, Эрзинджан) в XVI в. наблюдается рост произ-

[стр. 54]

водительных сил и развитие торговых отношений. Это объясняется частично тем, что эти города находились вне орбиты опустошительных войн и на больших магистралях транзитной торговли.

В то же время известна роль армян в развитии ремесел Малой Азии. Известно, что еще в эпоху сельджукидов «в руках армян находилась обработка металлов, поскольку в Армении исстари добывались металлы», и что «вообще большую роль в местной промышленности играли армяне» [90, стр. 103].

Известно, что после победы при Терджане над Узун-Хасаном в 1473 г. султан Мехмед II собрал армянских ремесленников из Эрзурума, Эрзинджана, Байбурта, Диврика, Сиваса, Диарбекира и других местностей и насильственно направил в Стамбул [114, стр. 10]. Арменовед А. Альбояджян приводит несколько памятных записей о периодическом сборе в эпоху Мехмеда II армянских ремесленников для отправки их в Стамбул [68, стр. 545—547].

В 1479 г. было второе насильственное переселение армян в Стамбул. Об этом в одной памятной записи мы читаем: «В армянском летосчислении 928 г. (1479 г.) хондкар (Мехмед Фатих.— М. 3.) гонял армян Карамании [в Стамбул], [в том числе] и меня, грешного Мартироса».

Эвлия Челеби сообщает названия тех кварталов Стамбула, куда были переселены армяне из разных внутренних районов Передней Азии и Армении [32, стр. 27].

После взятия Тебриза в 1514 г. султан Селим I направил в Стамбул из Тебриза тысячу ремесленников, значительную часть которых составляли армяне [114, стр. 11]. Селим по возвращении из иранского похода собрал армянских ремесленников из Эрзурума, Камаха, Сиваса, Эрзинджана и Муша и также отправил их в Стамбул.

В 1534 г. Сулейман Кануни собрал армянских ремесленников из Вана и его окрестностей и отправил их в Стамбул. Известные в XVI в. стамбульские ювелиры Баба Зерон Казазьян и Касбар принадлежали к числу этих армян 114, стр. 11].

Чтобы развивать ремесла, турецкие правящие круги вынуждены были в значительной степени оказывать покровительство армянским ремесленникам.

[стр. 55]

Территория Армении богата почти всеми видами ценных полезных ископаемых. Эти богатства частично были использованы в XVI в. По данным исторических источников и исследований, в центре Эрзурумского вилайета добывали золото. Серебра было больше всего добыто в Гюмюшхане, древнем «Ариурополисе», т. е. в «городе серебра». В этих рудниках работали в основном местные рудокопы — армяне и греки.

Из приложения к Эрзурумскому канун-наме мы узнаем о тяжелом положении рудокопов в Гюмюшхане. Если вначале правительство освобождало рудокопов от некоторых видов податей — текялиф-и урфийе (налога по обычаю), испенча, авариза и т. д.,— то впоследствии оно отменило это распоряжение, и рудокопы, не вынося жестокой эксплуатации, бросали родные места. Исходя из интересов фиска, канун-наме рекомендует освободить рудокопов от взимания указанных выше податей [30, стр. 70—71]²³.

Еще во времена Урарту на территории Армении существовали железные рудники и развивалась металлургия.

Значительную ценность представляли медные рудники, в том числе Кафан, Алаверди. Большое значение имела добыча высококачественных строительных материалов (камень, мрамор, базальт и т. д.).

Крайне примитивные орудия производства и отсталые производственные отношения не позволяли в полной мере использовать богатства страны.

Какими бы пагубными ни были последствия опустошительных войн, нарративные источники XVI—XVII вв. почти в один голос говорят об изобилии сельскохозяйственных продуктов в Армении.

Крупными поставщиками пшеницы были Эрзурумский и Карсский вилайеты, долины Басена и Муша. Араратская долина славилась высокими урожаями риса.

Неблагоприятные климатические условия (длительная и суровая зима) Высокой Армении (Эрзурумский и Карсский вилайеты) не мешали собирать большие урожаи злаков. Кятиб Челеби в «Джихан-нюма» («Зерцало мира») говорит, что «земли в Эрзурумском вилайете

²³ Об использовании богатств недр и о положении рудокопов см. [91, стр. 109—143],

[стр. 56]

так плодородны, что могут прокормить целую османскую армию в случае зимовки» [47, t I, pt. 1, стр. 197].

Долина Басена была известна своей пшеницей еще во времена Ксенофонта, который с восторгом описывал обилие пшеницы. Акоп Карнеци пишет, что долина Басена «имела много деревень, населенных пунктов и гор, изобилующих цветами, водами и хлебами» [13, т. II, стр. 551].

Долина Муша, или Муш овасы, как называли ее турки (тридцать километров в ширину и восемнадцать в длину), сплошь засевалась пшеницей.

«В Битлисе производство зерна,— отмечает В. Кине в XIX в.,— намного превосходит нужды страны. Нередки случаи, когда зерновые продукты портятся в амбарах, пока люди думают об их использовании» [134, стр. 536].

Судя по источникам, во всех уголках Армении, за исключением Эрзурумского и Карсского вилайетов, было развито виноградарство. Говоря об Эрзинджане как крупном центре садоводства, Акоп Карнеци пишет: «А наш большой город Армении — Эрзинджан — имеет в изобилии хлопок, сады и фруктовые деревья» [13, т. II, стр. 551].

В те части Армении, где не было фруктов, например в Эрзурум и Карс, их доставляли из соседних районов — Тортума, Эрзинджана и т. д.

Множество озер и рек позволяло развивать и рыболовство. В озере Ван водилась рыба, названная тарех, которая была предметом экспорта [31, с. IV, стр. 131 — 132²⁴; 79, стр. 223]. Известностью пользовались озера Кешиш-гёль, Ак-гёль, Дил-гёль и Агри-гёль в Ванском эйялете. Буланык-гёлы Назык-гёль в окрестностях Хнуса. «Весной, — пишет Шереф-хан, — в Назык-гёле жители окрестностей ловят рыбу в изобилии» [47, t II, pt. 1, стр. 225—226].

По свидетельству источников и записей путешественников XVI—XVII вв., в Армении было развито ремесленное производство, которое существовало с древних времен. Ремесленными центрами являлись города Ван, Эрзурум, Эрзинджан и частично Карс и Ереван в Восточной Армении. Ремесленное производство этих городов обслуживало нужды не только сельского, но и городского хозяйства.

²⁴ Рыба тарех была предметом экспорта еще в эпоху Багратидов [см. 95, стр. 223].

[стр. 57]

Самым крупным центром ремесленного производства В Турции XVI—XVII вв. был Стамбул, где значительная часть местных ремесленников была армянского и греческого происхождения. В Стамбуле почти все потребности населения в продуктах питания и бытовых изделиях и нужды ремесленников в орудиях труда удовлетворялись местным ремесленным производством.

Почти такое же положение было в крупных городах Западной Армении, и особенно в Эрзинджане и Эрзуруме.

В XVI в. в Армении существовали следующие виды ремесленного производства: 1) металлообработка; 2) текстильное производство; 3) кожевенное производство; 4) производство ковров; 5) ювелирные ремесла; 6) гончарное дело; 7) каменотесное дело.

Центром металлургии и обработки железа был город Эрзурум. Текстильная кустарная промышленность была развита в Эрзуруме, Ване и других городах. В Эрзинджане и Эрзуруме производили как хлопчатобумажные изделия, так и тонкие шерстяные ткани. В Ване изготовляли хлопчатобумажные изделия, известные под названием «мамуса», «ван бези» и т. д., большинство из которых шло на экспорт. Кожевенная промышленность была развита в Эрзуруме, Эрзинджане и др.

Производство высококачественных ковров было распространено почти во всех районах Армении. Им занимались на дому армянские женщины. Ковры в Армении изготовляли и курды. Наиболее крупными центрами производства ковров являлись Терджан, Басен, Байбурт, Муш и т. д.

Ванские и трабзонские мастера-ювелиры пользовались всемирной славой. Говоря о мастерах ювелирного дела города Трабзона, Эвлия Челеби пишет, что ювелиры Трабзона занимают первое место в мире и никакая страна не может сравниться с его производством, за исключением Индии с ее жемчужными изделиями [31, с. II, стр. 91].

Гончарное дело было особенно развито в долине Басена, в городе Муше, где производили замечательную посуду.

Известно, что господство феодальных отношений в Турции нашло свое конкретное выражение в господстве цехового строя и в принудительной государственной регламентации, вследствие чего в значительной степени

[стр. 58]

были ограничены возможности роста производительных сил [124, стр. 54—61].

Могли ли армяне в Турции входить в ремесленные цеха? В источниках нет прямых указаний на это. И вообще следует отметить, что цеховой строй турецкого ремесленного производства изучен слабо.

Подробно описывая ремесло в Стамбуле, Эвлия Челеби не показывает этнического состава ремесленников. Однако трудно предположить, что ремесленники-армяне могли оставаться вне цеховых объединений. Таким образом, по всей вероятности, проявлялась определенная веротерпимость. Поскольку цех был экономической организацией, мусульмане и христиане должны были состоять в одном и том же цехе. С другой стороны, дух мусульманского фанатизма, которым были пронизаны уставные грамоты (так называемые футувветты), не позволяет предполагать наличие немусульман в составе религиозно-ремесленных корпораций, называемых «Ахи» («братья»).

Л. С. Хачикян приводит факт существования организации «братства» в Эрзинджане в 1260 г. и уподобляет ее мусульманской организации «Ахи». По его мнению, эта организация продолжала существовать в XV—XVI вв. в Турции [78, стр. 78]. Это мнение не подкреплено фактическим материалом, и с ним трудно согласиться.

Вероятно, в армянских областях существовали и обособленные армяно-христианские ремесленные цехи. Об этом свидетельствует тот факт, что в источниках встречается термин «ремесленный смотритель» (веракацу). В XV—XVI вв. каждый цех городских ремесленников во главе со «смотрителем» составлял особую общину. Во время нашествия врагов каждая община представляла собой военную единицу и защищала свою общину [75, стр. 420].

Дополнительная информация:

Источник: Зулалян Манвел: «Армения в первой половине XVI в.», Москва: Издательство «Наука», 1971. Сканирование, распознавание и корректировка: Лина Камалян

См. также:

Մանվել Զուլալյան. Հայ ժողովրդի XIII—XVIII դարերի պատմության հարցերը ըստ եվրոպացի հեղինակների Алексей Сукиасян. История Киликийского армянского государства и права (XI-XIVвв.) Аракел Даврижеци. Книга историй Симеон Лехаци. Путевые заметки