ОДНОЙ ЖИЗНИ МАЛО
Книга I: гл.1 гл.2
гл.3 гл.4 гл.5
гл.6 гл.7
гл.8 гл.9 гл.10
гл.11
гл.12 гл.13 гл.14
гл.15 гл.16 гл.17
гл.18 гл.19 гл.20
гл.21
Книга II: гл.1
гл.2 гл.3 гл.4
гл.5 гл.6 гл.7
гл.8 гл.9 гл.10
гл.11
гл.12 гл.13 гл.14
гл.15 гл.16 гл.17
гл.18
КНИГА ПЕРВАЯ
СТРАЖДУЩАЯ ДУША
Деревцом я персиковым рос,
Подо мной родимый был утес,
Меня выкопали, унесли.
Посадили в сад чужой земли.
Там шербет из сахара любим,—
Мои корни поливали им,
Ах, меня верните в край родной,
Ах, полейте снеговой водой!
Средневековая армянская песня
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Разрешите, сэр.
Широкоплечий, коренастый капитан фрегата «Уалпол», принадлежащего Ост-Индской компании, нехотя оторвался от бумаг, отложил гусиное перо и только тогда посмотрел на юношу. Пытливые, выжидающие глаза незнакомца будто требовали ответа. Лицо его капитану Тому Финну показалось удивительным: смятение и грусть, неуверенность, неловкость и поразительная твердость проглядывали в нем.
Снаружи доносился плеск волн под килем. Каюта мерно покачивалась.
— Разрешите, сэр? — уже более настойчиво повторил юноша.
Капитан Том Финн вопросительно взглянул на непрошеного гостя. Что ему надо? Юноша застыл на пороге, не переступая его, но и не собираясь уходить.
Лицо у него было смуглое, волосы черные, густые, Нос с небольшой горбинкой. Близко посаженные пронзительно жгучие глаза были похожи на горячие угольки.
«Индус, видно»,— подумал Том Финн, глядя на его длинное широкополое одеяние, ниспадавшее почти до пят. Поверх была накинута куртка с чужого плеча.
Капитан Том Финн усмехнулся. Вот чудак! Стоит как церковный служка. Что ему надо?
Видя, что пришелец продолжает молчать, Том Финн что-то промычал под нос и по привычке, когда ему что-то оставалось непонятным, приподнял бровь.
— Позвольте, сэр,— улыбка капитана придала юноше уверенность,— позвольте просить вас...— Он попятился, словно собираясь бежать.
— Ха-ха-ха!— загоготал капитан, смех его, скорее, напоминал сердитый клекот.— Ты намереваешься мне что-то сказать, а сам готов дать стрекача? Ха-ха!
— Сэр, я хотел бы уехать в Англию.
— Ну и валяй!
— Но у меня нет денег.
— Клянусь ранами святого Себастьяна, и мой кошелек пуст.
— Сэр, я...
— Что? — прервал капитан серьезно.— Не желаешь ли ты, чтобы я оплатил тебе путь до Вульвича?! Нет, дудки, милый, клянусь ранами святого Себастьяна, ты зря надеешься.
— Сэр,— заговорил юноша взволнованно,— я никогда... Понимаете, у меня и в мыслях не было просить у вас денег. Мой отец торговец, у него хорошо идут дела. Наша семья весьма достойная, я не прошу милостыни.
Последние слова он произнес с таким пылом, что смех, которым готов был разразиться Том Финн, застрял у него в горле.
— Братец, тебе что, надоела жизнь в райском уголке, что зовется Индия? Многие мои матросы из этой самой твоей Англии. Но, клянусь ранами святого Себастьяна, увидев Бенгалию, они сбежали на берег подобно крысам с тонущего корабля. Да, да, и не вернулись назад. А ты намереваешься бросить все и отправиться в туманную, промозглую Англию!
— Да.
— Ты кто? Какой нации? Турок?
— Нет, сэр,— в голосе юноши зазвенели стальные нотки.
— Индус?
— Армянин. Чистокровный.
Молодой человек горделиво выпрямился, и капитану пришлось удивиться во второй раз. От смущения и робости, которые недавно едва не заставили его сбежать, не осталось и следа. Нижняя губа капитана скривилась, а правая бровь поползла вверх.
— Армянин?
— Да. Меня зовут Эмин. Я сын торговца Овсепа. Отца знают в Бенгалии все.
— А твой отец, он знает, что затеял его сын?
— Да, но не представляет, что я сейчас тут, на корабле. В колледже святой Анны, где я обучался английскому языку, я спросил однажды учителя: может ли закон осудить человека, который тайно покинет отчий дом? Учитель ответил, что долг любого почитающего своих родителей юноши получить благословение отца. Ну а он не согласен, каждый волен поступать как пожелает. Отец мой, сэр, как я уже сказал, торговец. хочет, чтоб и я продолжил его дело. Для купца закон один: где хлеб, там и родина. Если в Персии дела плохи, двинется в Индию, в Индии худо — его и след простыл. А я люблю свою родину, которая столько веков страдает под игом чужеземцев. Отправлюсь в Англию, обучусь военному делу, чтобы бороться с врагами. В прошлом году я тоже пытался уехать туда. Капитан «Виктории» обещал мне помочь, но не сдержал слова. Как рукой сняло следы робости. Ее не ощущалось больше ни в словах юноши, ни в его лице. Незаметно для себя он прошел в глубь каюты. В его черных горящих глазах блестели слезы.
Капитан поднялся из-за дубового стола, заваленного картами и бумагами, отодвинул тяжелый стул с инкрустацией и медленно приблизился к Эмину. Рядом с ним, таким огромным, широкоплечим, тот казался подростком. Его мгновенное возбуждение сменилось тревожным ожиданием.
— Ты сказал «родина»? — Том взял юношу за руку и подвел к иллюминатору, возле которого стояла грубо сколоченная скамья.— Садись.— Он стал в задумчивости ходить по каюте.
Эмин несмело опустился на скамью и невольно устремил взгляд в морскую даль. По берегам широкого залива раскинулся в легкой дымке Баласур, маленький нешумный порт, утопающий в зелени магнолий и пальм. Никогда еще он не видел его из такой дали. Все вокруг казалось прекрасным — и эти изумрудные берега, и небо, и море.
Скользнув по мелким гребням волн, взгляд Эмина достиг берега. Дом брата отца, дяди Давида, наверное, вон там, за тем холмиком, в ряду многочисленных белых домов, поднимающихся по склону и исчезающих в яркой зелени. Вспомнился родной дом в Калькутте, отец... Эмин представил его лицо, сердитое и непреклонное, вспомнил хриплый голос.
Капитан Том Финн все еще в задумчивости расхаживал по каюте. Длинные голенища его ботфортов странно поскрипывали. Неожиданно он остановился и громко произнес:
— Что же дальше? Почему ты замолчал?
— Я родился в Амадане*, если это вас интересует... Том Финн энергично закивал. Юноша, осмелев, продолжал:
— Я из Амадана, но родина моя не там. Родина моего отца и деда — Армения. Слышали о такой стране?
Капитан утвердительно кивнул.
— Я не бывал там, однако люблю ее как бога, которого никогда не видел, но перед которым преклоняешься. Эту любовь вложил в меня мой прадед Эмин. Он был храбрым воином, служил в персидской армии, собирался отправиться на родину и сражаться за ее свободу. В персидской армии он дослужился до чина азарапета**, прославился, но злые языки сделали свое дело, и его в конце концов разжаловали. Бедняга превратился из азарапета в простого чауша***.
— Где же он теперь?
— Его давно нет, убили. Я был еще маленьким, когда аскеры**** напали на Амадан.
_______________________
* Амадан — город в Персии, где жило много армян.
** Азарапет — тысяцкий.
*** Чауш — младший чин.
**** Аскеры — солдаты.
_______________________
— И что же?
— Ранним утром — я хорошо помню этот день и, поверьте, не забуду до самой смерти — старик собрал у себя всех домашних — сыновей, невесток, внуков, правнуков — и молвил так: «Дорогие мои дети, вчерашней ночью приснился мне сон. Вещий сон... Будто навалило тьму-тьмущую снега и он засыпал меня с головой. Чувствую я, что погибну, так и не сумев помочь своей родине. Знаете, к чему я говорю это? Уходите, укройтесь в пещерах, там вас никто не найдет. А я останусь здесь. Мне не пристало прятаться от турок. В молодые годы они бежали перед моим конем, чего же мне бояться их на старости лет?!» Он подошел ко мне, обнял и сказал: «Это мой любимец, да поможет ему всевышний в праведном деле. С божьей помощью он поднимет меч в защиту отечества, отомстит за пролитую кровь своих предков».
Рассказчик взволнованно умолк.
Капитан Том Финн, застыв на месте, пристально смотрел на него, потом неожиданно вскинул правую бровь. Восторг и удивление читались в его взгляде. Видя, что юноша молчит, он произнес свое «гм», скорее похожее на тяжелый стон, и вдруг ударил себя в грудь.
Эмин взглянул на капитана и продолжал:
— Мы спрятались в пещере. А он, мой старый прадед, отправился с саблей в руках навстречу врагам. Ему было тогда сто десять лет.
— Сто десять лет? — подхватил капитан.
Эмин почувствовал, что история, рассказанная им, произвела на капитана впечатление. Это придало ему решимости.
— Сэр, мне кажется, настало время исполнить нолю моего славного предка...
Капитан затянул туже широкий ремень, поправил камзол. Может, для того чтобы выиграть время и поразмыслит!.. Подтянул голенища широких ботфортов. Потом, приподняв правую бровь, вопросительно посмотрел на юношу.
— Ты хочешь спасти родину, на что же тебе сдалась Англия? Твоя родина Армения, ну и езжай туда.
— Я поначалу тоже так думал. Но меня остановили слова мистера Торели. Это был английский офицер, ненадолго приехавший в Багдад. Тогда мы жили в этом городе. Отец был близок с правителем Багдада Самин-Ахмадом. А англичанин приехал к нему в качестве военного советника. Однажды, показывая бастионы, Ахмад сказал мистеру Торели: «Крепость Багдада настолько прочна, что Персия со всем своим войском не сумела бы взять ее».— «Гм, верно... — ответил мистер Торели,— персидское войско но сумеет запить эту цитадель, но, да позволит заметить ваше высочество, два английских батальона завладеют ею в несколько дней». Ахмад вышел из себя: «Не дай я клятвы, отрубил бы сейчас тебе голову за эти слова!» — «Ваше высочество,— ответил английский офицер,— дело не только в численности воинов, но и в тактике, которая становится тем изощреннее, чем более образованные офицеры командуют армией. Английское войско побеждает не числом, а умением. А у вас на Востоке наоборот».
Запомнил ли Ахмад слова англичанина, не знаю,— продолжал Эмин,— но мне, хоть я был тогда совсем мальчишкой, они запали в голову навсегда. Через месяц хан Тахмаз-Кули, который позднее стал шахом, окружил Багдад. Погибли мои мать и младший брат. Отец находился в то время в Басре, он уже не вернулся в Багдад, уехал оттуда в Калькутту. Дед Микаэл чудом сумел снасти меня, и через несколько месяцев мы добрались до этого индийского города.
— Так, так...— протянул капитан.— А сейчас ты хочешь податься в Англию, верно?
— Я видел в Калькутте английские корабли, английских солдат.
— Ну и что?
— И намерен попасть в Англию, чтобы изучить военное дело. Потому-то я посещал в Калькутте английскую школу. Отец собирался определить меня в голландский колледж, но я наотрез отказался: только в английскую, только английский язык. Отец не догадывался, почему я так на этом настаиваю.
— Ты удивительный человек, клянусь ранами святого Себастьяна!
— Мой отец всю жизнь занимался торговлей. А я хочу вызволить несчастных сыновей моей родины из рабства. Вот почему бросил родной дом, бросил все. Сэр, вы не откажете мне, ведь правда?
Эмин опустился перед капитаном на колепи; тот был грузным и широкоплечим — настоящий морской волк.
Том Финн положил обветренную руку на его слабые плечи. Какую непосильную ношу взваливает на себя этот чудак! Он посмотрел на него и от неожиданности даже вздрогнул: сколько затаенной силы в этих глазах! Слабый и изнеженный на первый взгляд юноша на мгновение вдруг показался ему едва ли не исполином.
Встань, мой мальчик, — сказал капитан.— Клянусь ранами смятого Себастьяна, хотя ты пока очень молод, в тебе живот вера. Это бесценный дар в нашем зыбком мире. И во мне жила когда-то вера, когда я был так же юн, как ты. Моя родина, Шотландия, тоже изнывала под чужеземным игом. Но пыталась постоять за себя. Поднялись на борьбу северные кланы. Люди боролись за землю, а значит, за родину. Наша древняя кельтская земля горела под ногами врагов. Я бежал из дома, чтобы примкнуть к восставшим, чтобы смешать свою кровь с кровью тех, кто сражался в горах. Но мы оказались слабы, не было в наших рядах согласия. Горячая кровь кельтов, которая текла в наших жилах, охладела на протяжении веков. И мы потеряли страну.
Том Финн сник, тяжело опустился на стул. Эмин стоял недвижно, ожидая, что капитан продолжит рассказ.
— О-о! — простонал тот.— Проклятая судьба!.. Помню последнее убежище на острове Скай, последнюю битву. Бедной Шотландии не суждено было увидеть свет свободы. Свободу, сынок, не вымаливают, ее завоевывают. А многие из нас надеялись, что ее вернут нам из гуманности. Эх! Когда не осталось никакой надежды, мы покинули остров Скай и ушли на кораблях. Хотели быть свободными, а стали пиратами.
Том Финн снова умолк.
— Сейчас ты горишь тем же огнем,— заговорил он наконец,— и тебя ничто не остановит. Если я тебе скажу, что все это напрасно, ты но поверишь. В этот час тебя ведет вера. Я хорошо понимаю тебя.
— Сэр, отвезите меня в Англию, заклинаю вас...
— Хорошо, я помогу тебе, сынок, но не даром. Ты достаточно горд. Я был когда-то таким же. Если я возьмусь отвезти тебя даром, ты оскорбишься. Ты не из тех, кто просит милостыню. Ты станешь работать на «Уалполе», будешь выполнять самую черную работу, чтобы почувствовать, что значит выбиться в люди.
— Благодарю вас, сэр, до гроба не забуду, как вы оказались добры ко мне...
Капитан Том Финн что-то пробурчал под нос, поднялся и, приоткрыв дверь каюты, громко позвал:
— Эгей, Пит, иди-ка сюда! — Потом обошел вокруг Эмина и пояснил: — Пит мой брат.
Вскоре появился худой и, наверное, потому казавшийся очень высоким человек. У него было узкое лицо с выдававшимися скулами. За широким поясом торчала пара пистолетов, за голенища ботфортов, свисавших как лопухи, был засунут костяной матросский нож. Рукоятка его тускло поблескивала.
Эмин с затаенным беспокойством посмотрел на вошедшего. Как он похож на капитана, будто его двойник, только очень уж тощ. «Капитан Том Финн морской волк,— подумал Эмин,— а этот — морская лиса». Внутренним чутьем он ощутил, что с этим человеком будет трудно найти общий язык.
— Мой брат и помощник,— представил капитан, перехватив озабоченный взгляд юноши.— Слушайся его во всем и не перечь, если не хочешь попасть в беду.
Потом, повернувшись к Питу, добавил:
— Этот парень будет служить на корабле. Пусть скребет палубу. Пока хватит с него.
— Но...
— Никаких «но». Знаю, что ты хочешь сказать,— мол, лишний груз. Тебе никогда не угодишь. Ступай, ступай и не ворчи без толку.
Он вытолкал брата за дверь.
— Ну, пошли,— пробурчал Пит, шагая впереди.
На палубе не было ни души. Матросы отдыхали или сошли на берег. Все паруса были собраны, и под килем бились воды морского залива. Море выглядело спокойным.
Эмин еще раз посмотрел на берег. Густая зелень, покрывшая необозримые просторы, навевала дремоту. Послеобеденную тишину ничто не нарушало. Поодаль белели одинокие дома. В воздухе с пронзительным криком кружили белокрылые чайки. Ощущение безысходной тоски вдруг охватило Эмина, хотя оснований для этого вроде не было.
— Из каких краев пожаловал?— спросил вдруг Пит.
Эмин забыл о нем, забыл даже где и почему находится. Услышав вопрос, он от неожиданности смутился.
— Я говорю, каких ты кровей?— сердито повторил Пит. Он, вероятно, не умел говорить спокойно.
— Армянин.
— Не хватало нам еще и армянина! Тысяча чертей! — выругался Пит, глядя на него.— Этот балахон укоротить, как в таком длинном работать... Понял?
— Хорошо, — ответил Эмин.
— И заруби себе на носу: палуба должна блестеть, капитанский мостик сверкать, как зеркало,— иначе тебе крышка! Видишь вон те медные узоры на штурвале? Так вот, они должны переливаться под солнцем, как золото. Том Финн не любит грязи. А я тем более, черт побери!
— Хорошо, сэр.
— Подожди!
Он принес из каюты веник и тряпку.
— Вот твои причиндалы. — Хорошо, сэр.
— Дурак! — выпалил Пит, посмотрев на берег. Эмин понял, что это относится к нему.— Болван! И зачем ты бросаешь этот райский уголок и лезешь к дьяволу в пасть?! Ты что, не слышишь, черт побери? — заорал Пит.— Где твои уши?
— Я слушаю вас.
— Видать, плохо. Смотри на меня! Что ты там потерял, а?!
— Где?
— В Англии! Почему уезжаешь отсюда? А может, бежишь?
— Бегу.— Эмин сердито покосился на Пита.— И об этом знает капитан Том Финн. А если знает и взял меня на свой корабль, значит, так надо. Понятно? Неожиданный гнев Эмина заставил помощника капитана присмиреть, хотя и ненадолго. Зло покосившись на юношу, он процедил сквозь зубы:
— Ты должен рачительно пользоваться этим снаряжением. Ничего другого ты пока не заслужил.
И, снова отвратительно выругавшись, вразвалку направился к носу корабля.
Берега Индии уже давно исчезли, туман затянул все вокруг. Небесная синева
слилась с синевой морских просторов, и только белый пенистый след еще связывал
с родным домом. Эмин покидал чужой, но уже ставший своим берег, покидал отца,
дядю, всех близких, теплое гнездо, где прошли его юные годы. Он уезжал, потому
что боль за родину не давала ему покоя.
Неожиданно Эмин почувствовал щемящую тоску, одиночество, хотя вокруг сновали матросы, занимавшиеся своим привычным делом, на капитанском мостике стояли Том и Пит. Когда Эмин взглянул на капитана, тот, почувствовав сомнения, охватившие юношу, вдруг поднял руку, сжатую в кулак, помахал ему:
— Держись!
Слово, прозвеневшее в воздухе, стаи чаек, с криком исчезающие вдали... Он поднял голову. На средней мачте развевался английский флаг.
Перед ним лежал долгий путь — и возврата быть не могло. Его дорога начиналась с моря.
Было 14 февраля 1751 года...
Книга I: гл.1 гл.2
гл.3 гл.4 гл.5
гл.6 гл.7
гл.8 гл.9 гл.10
гл.11
гл.12 гл.13 гл.14
гл.15 гл.16 гл.17
гл.18 гл.19 гл.20
гл.21
Книга II: гл.1
гл.2 гл.3 гл.4
гл.5 гл.6 гл.7
гл.8 гл.9 гл.10
гл.11
гл.12 гл.13 гл.14
гл.15 гл.16 гл.17
гл.18
Дополнительная информация: |
Источник:
Эдуард Авакян,"Одной жизни мало". |
См. также: |
Ованес Гукасян, Воскан Ереванци |