ОДНОЙ ЖИЗНИ МАЛО
Книга I: гл.1
гл.2 гл.3 гл.4
гл.5 гл.6 гл.7
гл.8 гл.9 гл.10
гл.11
гл.12 гл.13 гл.14
гл.15 гл.16 гл.17
гл.18 гл.19 гл.20
гл.21
Книга II: гл.1
гл.2 гл.3 гл.4
гл.5 гл.6 гл.7
гл.8 гл.9 гл.10
гл.11
гл.12 гл.13 гл.14
гл.15 гл.16 гл.17
гл.18
ГЛАВА ПЯТАЯ
Три недели, проведенные в Кахетии, стали для Эмина днями раздумий. Слова царя Ираклия не заключали в себе ничего определенного, и, несмотря на это, Эмин с замирающим сердцем ожидал звуков военных труб в Батонис Цихе.
Но вот настал час, и неотложные дела позвали царя в Тифлис. Мовсес советовал Эмину не ехать туда, но тот убедил его, что это необходимо, и отправился вслед за царем.
И опять потянулись долгие дни ожидания. Эмин решил послать царю письмо, напомнить о себе. Но пока он собирался это сделать, в Тифлис приехали и разыскали Эмина пять крестьян из Муша. Они привезли письмо от епископа Овнана. Мелик-Степан (так звали старшего), плечистый мужчина в пестрых одеждах, с густыми бровями и наивными глазами, рассказал Эмину о том, что по дороге сюда сдружился с посланцем католикоса — Заза-беем, который вез из Эчмиадзина письмо для Ираклия. Заза-бей рассказал, что якобы царь собирается отправить войско в несколько тысяч всадников во главе с Эмином в Муш.
Эмин усмехнулся: ничего подобного царь ему не предлагал. Видимо, Мелик-Степан что-то не понял. Но тот поклялся святым Карапетом — клятва, не верить которой было невозможно,— что Заза-бей говорил это.
Эмин улыбнулся и сказал, что будет ждать, когда Ираклий призовет его к себе. И с волнением распечатал послание епископа Овнана, благодаря судьбу за то, что она подарила ему такого друга.
Епископ Овнан писал:
Высокочтимому Иосифу Эмину.
Податель сего письма Мелик-Степан из Муша передаст вам шестьсот зеки*, дабы вы не думали о дорожных расходах и сумели скорейшим образом добраться до нас.
За прошедшие одиннадцать месяцев я написал много писем. Хотелось заинтересовать вашими патриотическими идеями всех известных армян в Константинополе, Смирне, Кесарии, Токате, Эрзеруме, Диарбекире и других городах.
Если вы приедете в Муш, вас встретят вооруженные армяне. Айсоры** и езиды*** также готовы присоединиться, при условии, что с вами будет отряд грузин. Для вашего успокоения скажу, что все они поклялись на святой Библии перед крестом нашего благословенного спасителя, что под вашим предводительством будут сражаться целых десять лет без какого-либо вознаграждения. Что касается оружия и боеприпасов, они обеспечены.
С того дня как вы приехали из Англии по Средиземному морю в нашу страну, прошло уже три года… Даже женщины готовы сражаться, необходимо только, чтобы царь Грузии Ираклий помог нам, встал рядом...
На сегодня достаточно.
Остаюсь вашим преданным другом
слуга божий, настоятель Овнан.
P. S. При переброске оружия погиб Акоп, старший из братьев, ваших проводников из Муша».
Написано в 1763 году в церкви святого Ованеса».
_______________________
* Зеки — цехин, старинная золотая венецианская монета.
**Айсоры — ассирийцы.
***Езиды — курдские племена.
_______________________
Письмо было радостным, и все-таки грусть охватила душу Эмина. Может, весть о смерти Акопа была тому причиной? Он был не намного старше его, но называл его лао... Или грусть эту вызвала мысль, заключенная в письме Овнана, кто знает? Одно хорошо понял Эмин: епископ предупреждал, как важна помощь грузинского царя и что без нее нельзя рассчитывать на успех.
Эмин отказался от шестисот зекинов, сказан, что сейчас деньги ему не нужны, а держать их при себе опасно. Мелик-Степан настаивал, ссылался на епископа Овнана. Но Эмин оставался непреклонным. И опасения его оказались ненапрасны.
Заза-бей немедленно передал военачальнику Пар-саману, что Эмин получил из Муша через некоего армянского князя шесть тысяч зекинов. Тот не преминул сообщить об этом эриставу Георгию и епископу Закарию. Настоятель армянской братии в Грузии превосходно знал об отношении католикоса Симеона Ереванци к Овнану. Знал епископ Закария и о том, что армянский католикос недолюбливал Эмина и старался любым способом опорочить его в глазах царя Ираклия. Шестьсот зекинов — значительная сумма, и они решили отнять ее. Заза-бей послал одного из своих людей выведать, где спрятаны деньги, но действовал он чересчур грубо.
Маркое, так звали посланца Заза-бея, направил своего коня к дому, где жил Эмин. У дверей на камне, освещенном солнцем, сидел Барсег — грубоватый и смелый человек, приехавший с Мелик-Степаном из Муша.
Маркое спешился и, подтянув узду, подошел к нему.
— Присмотри-ка за лошадью!
— А какое мне до нее дело?
Маркое грубо выругался. Барсег не выносил этого. Ухватив Маркоса за рукав, он оттолкнул его в сторону. Тогда Маркое вытащил нож. Но Барсег был начеку. В один прыжок он оказался около Маркоса и повалил его на землю. Поднялся шум. Из дома выбежал Эмин. За ним Мелик-Степан и Мовсес.
— Барсег, Барсег! — закричал Мелик-Степан.— Что с тобой?
Маркое поднялся и, отряхнув одежду, направился к своей лошади и вскочил на нее.
— Куда ты?— окликнул его Эмин.— Пришел в гости, так входи в дом. Кто тебя послал — Заза-бей?
Услышав имя Заза-бея, Маркое встрепенулся и, хлестнув лошадь, обрушился на Барсега с новыми проклятиями. Тот пришел в ярость, бросился за всадником. Но, поняв, что не догонит обидчика, достал из-за пояса короткий кинжал и метнул ему вслед. Кинжал блеснул в воздухе и вонзился в круп уносящейся лошади. От боли и ударов хлыста лошадь встала на дыбы.
Когда обо всем случившемся узнал Заза-бей, он радостно потер руки.
— Так, так, поглядим, Эмин-ага,— пробурчал он,— как ты сумеешь выкрутиться на этот раз.
Он повел Маркоса и его раненую лошадь прямо во дворец царя Ираклия. Придумав гнусную историю, он стал чернить Эмина и попросил наказать виновного, поскольку они-де живут на грузинской земле под покровительством грузинского царя. На защиту Заза-бея встали военачальник Парсаман и несколько тавадов. Ираклий вынужден был отправить своих людей за Эмином и Барсегом.
Когда они поднялись на просторный дворцовый балкон, царь Ираклий стоял в коротком камзоле на ажурной лестнице, облокотившись на деревянные перила, и хмуро глядел вниз. Эмин отвесил ему низкий поклон. Такой прием удивил его: всего несколько дней назад в Телави они сидели как равный с равным и непринужденно беседовали. Но Ираклий даже бровью не повел, его лицо показалось Эмину мрачным.
Чуть поодаль от царя находились эристав Георгий, тавады, военачальник Парсаман, Заза-бей и епископ Закария — люди, от которых нельзя было ждать ничего хорошего. Все были угрюмы.
Царь Ираклий приказал слугам отобрать у Эмина саблю, но Барсег, который стоял у хозяина за спиной, не дал им приблизиться даже на шаг. Повернувшись к Эмину, он сказал, что пусть земля разверзнется, но он не позволит, чтобы их обезоружили.
Испугавшись ослушаться приказа царя, несколько слуг рванулись к Барсегу, окружили его, однако приблизиться не рискнули.
Все могло завершиться плачевно, Эмин это понял. Он повернулся к своему гостю из Муша, грустно посмотрел на вольного сына гор, не привыкшего сдаваться с оружием в руках, и сказал, что они не среди врагов, а у христиан и не надо понапрасну проливать кровь.
— Да свершится воля царя. Сдадимся на его милость.
Эмин отстегнул спою саблю и, взяв в обе руки, положил на ступеньки лестницы, а потом, глянув снизу вверх, с чувством добавил:
— Мой господин, вы вручили мне эту саблю, которая вот уже четырнадцать месяцев служит вам...
Царь недоуменно взглянул на стоящего рядом эристава Георгия, на лице которого играла насмешливая улыбка.
Слуги наконец опомнились и бросились к Барсегу, который, сняв оружие, положил у ног. Они пытались повалить его, но Барсег стоял недвижно, как крепкий дуб.
Один из слуг, довольно крупный юноша, который повис на нем, ухватившись за шею, пробормотал:
— Он будто из железа.
Когда Барсег из Муша был наконец связан, царь Ираклий обратился к нему:
— Почему ты ранил лошадь и набросился на слугу Заза-бея?
— У меня две святыни, господин: родная мать и мать-родина. Он оскорбил одну из моих святынь.
Царь Ираклий неожиданно улыбнулся. Он любил храбрых и сильных людей. Барсег защищал свои права.
— Ты, видать, смелый парень. Хочешь служить у меня?
— Мой господин, я хочу служить своей родине.
— Как же нам поступить с ним? — задумчиво проговорил Ираклий.
Этот вопрос царь задал скорее своим князьям. Они стояли перед ним и, сжав кулаки, кричали, что нельзя разрешать, чтобы каждый дикарь и чужеземец позорил слуг царя. Епископ Закария, который до этого хранил молчание, напомнил царю, что люди из Муша приехали сюда от человека, который является врагом католикоса Симеона.
Эмин знал, что католикос Симеон передал с Зазабеем письмо Ираклию, знал, что католикос не верит в возможность освобождения Армении, но не ведал самого главного: Симеон требовал, чтобы Ираклий немедленно выслал Эмина из Грузии, он-де сподвижник Овнана, самозванец и лгун, который в конце концов может стать причиной ссоры с турками.
— Царь! — произнес Эмин обиженным тоном.— Совсем недавно, в Телави, вы относились ко мне иначе. Я не знаю, чем я вызвал ваш гнев!
— Как ты, Великий батоно, позволяешь ему произносить такие слова?— гневно воскликнул эристав Георгий.— Он забыл, что находится во дворце царя Грузии!
— Это я-то забыл, уважаемый эристав, или некоторые из тех, кто стоит здесь?
— Ты кажешься мне дерзким,— вмешался военачальник Парсаман.— Придержи-ка язык за зубами!
— Что мне бояться правды? Я не изменник и не трус!
— Эгей, слуги, свяжите его! — не выдержал принц Паат, который до этого молча стоял рядом с Ираклием.
— Повремените! — Эмин поднял руку вверх, жест
этот был таким резким и властным, что слуги, подбежавшие к нему, застыли на
месте.— Я не боюсь Смерти ни сегодня, ни завтра! Но неужели могущественный
царь Грузии испугался правды?..
Слова Эмина будто отрезвили царя. Он приказал освободить Эмина. Однако Барсега увели. Эмин просил Ираклия освободить смельчака из Муша сейчас же, но царь пообещал, что скоро его отпустят. В голосе его Эмин уловил сожаление.
Царь сдержал свое слово. На следующий день Барсег получил оружие и был на свободе.
Но князья не успокоились на этом. Им не давали покоя шесть тысяч зекинов. Через два дня к Эмину явился сам Заза-бей в сопровождении одного из солдат и потребовал от имени своего господина отдать ему оба сундучка, принадлежащие Эмину. Когда Эмин поинтересовался, что за господин послал его, может военачальник Парсаман, требованиями которого он не подчинится, Зазабей ответил, что приказ этот отдал сам Великий батоно...
Заза-бей и его помощник забрали сундучки и ушли, оставив Эмина опечаленным и разгневанным.
И опять он сказал себе, что надо стерпеть, выдержать все и успокоить Мовсеса. И он поступил верно, поскольку на следующий день Заза-бей и двое солдат принесли сундучки обратно и, попросив извинении, заявили, что все на месте, царь оставил у себя только бумаги и книги, дабы ознакомиться с их содержанием. Эмину стало все ясно: ведь именно Заза-бей привез письмо от католикоса, которого интересовала его переписка. А не подчиниться католикосу было невозможно.
С бумагами и письмами на армянском языке разобрались легко, труднее было с письмами и книгами на английском.
Как позднее узнал Эмин, вынуждены были пригласить двух католиков-монахов, одного — немца, другого — голландца, которые хоть и плохо, но владели английским и, прочитав, поняли, что письма носят частный характер, а книги — все по военному искусству.
Но дело этим не кончилось: приближенные Ираклии требовали изъять у Эмина шесть тысяч зекипоп. Сколько ни пытался Ираклий обуздать своих спесивых князей, это ему не удалось. Несмотря на то что на сей раз Ираклия поддержал аминспасалар Парсаман и несколько тавадов, эристав Георгий не унимался и требовал взять Эмина под особый надзор. Этого хотел и епископ Закария. Дабы не осложнять положения, царь Ираклий уступил им.
Эмина, как и в Кизляре перед приездом в Тифлис, посадили под домашний арест.
Опечаленный Мелик-Степан, человек честный и прямой, пораженный этими дикими нравами, пытался убедить Эмина, что надо напасть на стражу. Однако Эмин хотел избежать конфликта. Мелик-Степану не оставалось ничего, как уехать в Муш и сообщить обо всем епископу Овнану. С Эмином находился теперь Мовсес, который ломал голову над тем, как его освободить.
И вот, когда казалось, что выхода нет, нежданно-негаданно появился Тер-Пилипос. Он подтвердил, что тавады собираются учинить над Эмином расправу и пойдут на любую подлость, дабы убрать его.
Что же предпринять? Тер-Пилипос извлек из кармана прошение к царю, которое он сочинил от имени Эмина, и сказал, что оно должно быть немедленно доставлено во дворец. Тер-Пилипос долго настаивал на этом, убеждал, что другого пути спасти Эмина нет. Мовсес, настроенный вначале скептически, согласился и отправился во дворец к Ираклию.
Он пришел туда в тот момент, когда князья столпились вокруг царя, требуя расправы над Эмином. Подойдя к царю Ираклию, он протянул прошение. Ираклий искоса взглянул на бумагу и кивнул. Мовсес удалился, сопровождаемый убийственными взглядами князей. Спустя некоторое время от царя Ираклия прибыл гонец — не иначе как прислал его Тер-Пилипос, и сообщил, что Эмина скоро отпустят, несмотря на то что тавады и эристав Георгий противятся, а епископ Закария требует исполнить волю католикоса Симеона — выслать Эмина из Грузии.
Как царь Ираклий сумел доказать, что Эмин ни в чем не повинен, что он преданно и бескорыстно служил ему, а значит, стране грузинской? Ему бы не удалось этого сделать, не будь у него сильного козыря: Эмин приехал в Грузию по рекомендации самых высокопоставленных чиновников августейшей императрицы России. Нельзя же вызывать ее гнев.
Эмина освободили. Он так и не знал, кого благодарить: Тер-Пилипоса или царя Ираклия, который пошел наперекор строптивым князьям. Как бы то ни было, оставаться в Грузии без надежды помочь своему измученному народу не имело никакого смысла. Он твердо понял, что Ираклий не собирался вмешиваться в армянский вопрос, его интересовало одно: как защитить Грузию от внешних и внутренних врагов. Обвинять за это Ираклия Эмин не мог, поскольку знал, какую огромную силу представляли князья его страны. С болью в сердце он снова и снова вспоминал свои беседы с царем в Телави, обсуждал их с Мовсесом, стараясь понять, почему царь отказался от своих намерений. Бог с ними, с грузинскими князьями! Его волновало отношение католикоса Симеона. Эмин понимал, почему он идет но следам своего предшественника — соблюдать осторожность и не тревожить дремлющего врага до тех пор, пока нет твердой надежды на помощь извне. Он не верил, что Армения сама способна справиться с врагом. А Эмин вызывал у него неприязнь хотя бы только потому, что его любил и высоко ценил епископ Овнан.
Как много планов связывал Эмин с царем Ираклием, с Грузией. И вот все рухнуло...
Книга I: гл.1
гл.2 гл.3 гл.4
гл.5 гл.6 гл.7
гл.8 гл.9 гл.10
гл.11
гл.12 гл.13 гл.14
гл.15 гл.16 гл.17
гл.18 гл.19 гл.20
гл.21
Книга II: гл.1
гл.2 гл.3 гл.4
гл.5 гл.6 гл.7
гл.8 гл.9 гл.10
гл.11
гл.12 гл.13 гл.14
гл.15 гл.16 гл.17
гл.18
| Дополнительная информация: |
| Источник:
Эдуард Авакян,"Одной жизни мало". |
| См. также: |
| Ованес Гукасян, Воскан Ереванци |